«Поэзия Голоса»: Премьера цикла Андрея Жаровского «Из забытой папки». Часть 54-я: Утро, когда были сказаны все слова
Автор: Андрей Жаровский @anjar
Одни тетради, исписанные сотнями стихов, уничтожаются, другие, совсем тонкие, со странными текстами, почему-то остаются. Они перевозятся в старой папке с одной квартиры на другую, пока ты не развяжешь узелки тесёмок и не застынешь в удивлении. Ты ли это, и почему так мучительно долго молчал, и, может, лучше завязать тесёмки обратно... но голос, пребывавший взаперти, звучит теперь так отдельно, самостоятельно, что больше не даёт этого сделать. И ты понимаешь, встретив себя, что всё уже было тогда, что прошлого нет и времени нет, что никуда не нужно было идти... но как же много для этого пришлось пройти.
Может, и у вас есть такая папка, где в заточении ваш голос...
Продолжение. Части 1-я, 2-я, 3-я, 4-я, 5-я, 6-я, 7-я, 8-я, 9-я, 10-я, 11-я, часть 12-я, 13-я, 14-я, 15-я, 16-я, 17-я, 18-я, 19-я, 20-я, 21-я, 22-я, 23-я, 24-я, 25-я, 26-я, 27-я, 28-я, 29-я, 30-я, 31-я, 32-я, 33-я, 34-я, 35-я, 36-я, 37-я, 38-я, 39-я, 40-я, 41-я, 42-я, 43-я, 44-я, 45-я, 46-я, 47-я, 48-я, 49-я, 50-я, 51-я, 52-я, 53-я
***
сколько людей столько и миров
и даже живя рядом
казалось бы в одном пространстве
мы живём в разных мирах
кто-то об этом знает
кто-то догадывается
но многие удивляются
как же это возможно
ведь это я
ведь это мы
одно целое
и вдруг одни осколки
а если был бы внимательнее
к другому миру
а не считал его лишь продолжением своего
может что-то бы и заметил раньше
11.07.2019
Фото автора
Утро, когда были сказаны все слова
Это было обычное осеннее утро.
В доме напротив сквозь туман проступали первые размытые огни, будто укрытые в детских ладошках.
В тяжёлом низком небе, собрав крыльями всю влагу, медленно летали вороны.
Один за другим распускались разноцветные бутоны в окнах, ткань тумана натягивалась, становилась всё тоньше, пока не расползлась — теперь её уже не залатать.
Дом напротив уже был весь расцвечен.
И вдруг светает, бутоны окон потеряли насыщенную яркость, сжались до точки, освобождая серые тусклые квадраты.
Он отвернулся от окна и посмотрел на часы — семь тридцать.
Включил настенную лампу.
Предметы прижались к плоскостям, вытянулись и уже не так выпирали своей материальностью.
Сквозь стены неумолимо просачивался шум из квартир сверху.
Его волны накатывали справа, слева — и вот уже со всех сторон казалось, что люди подходят к кранам, поворачивают их тугие, ворчащие головы и подставляют мятые, безразличные лица под мощную струю воды.
Он медленно засыпал в кипящую мелкими пузырьками воду овсянку «Экстра» из большой картонной коробки.
Ложкой помешал поднимающуюся коричневатую лаву, поставил огонь на минимум и прикрыл кастрюлю крышкой.
Стало совсем светло.
Он выключил свет, и вещи облегчённо приняли обычную форму, заполнив всё пространство кухни.
Вышел в прихожую, посмотрел в зеркало, перевёл взгляд со спокойного лица на вихрь волос.
В ванной намочил руку и примял волосы, остро ощутив холодную влагу.
Овсянка вылезала из-под крышки, в агонии сворачиваясь на раскалённой плите.
Он снял кастрюлю.
Аккуратно звеня посудой, положил на стол две тарелки, две ложки и две чашечки на блюдцах.
Всё доставал не спеша, о чём-то легко думая и чуть улыбаясь.
Посмотрел на часы — восемь.
Взял с полки медную турку, насыпал две с верхом ложечки кофе и две ложечки сахара, залил стакан отстоянной с вечера воды и поставил турку на сетчатый железный кружок.
Осторожно приоткрыл дверь спальни и, к своему удивлению, увидел, что она уже давно встала.
Она сидела у окна в персикового цвета халате и смотрела на пустырь, по которому бежала собака.
Голые деревья освободили взгляду железнодорожное полотно, и длинный товарный состав беспрепятственно отстучал пустыми вагонами.
За серой полосой леса вырастал, словно игрушечный, город. Выпирающие многоэтажки хотелось прижать пальцем, но взгляд быстро соскользнул к краю и сощурился от блеска золотой колокольни.
Пейзаж завершился и зажил своей жизнью.
Услышав открывающуюся дверь, она едва заметно вздрогнула и после короткой паузы, не поворачивая головы, тихо сказала:
— Я вчера была у него, — и добавила: — И перед этим. И раньше.
Он ещё осторожнее, чем открывал, закрыл дверь, как будто опасаясь, что она повернётся.
Замер у двери, губы растянулись в улыбке. Между кожей головы и черепом вспыхнули пучки острых иголок.
Услышав шипящий на плите кофе, медленно зашёл на кухню и с удивлением посмотрел на накрытый на двоих стол.
Шум из квартир сверху перебрался на улицу, и в доме стало тихо. Невыносимо тихо. Так тихо, что редкие капли из неплотно закрученного крана в ванной, казалось, налиты свинцом.
Он сидел за столом, мучительно стараясь ни о чём не думать.
Губы всё так же были растянуты в улыбке, но скорее похожей на судорогу. Он тихо дышал, ощущая, как лёгкие накачивают в тело холод, который заполнял всё, добираясь до кожи, натягивая её на тонких острых иглах.
Стрелка на часах неудержимо приближалась к девяти, прыгая по делениям минут.
1998
Редактор: @amidabudda
Новый клиент экосистемы блокчейн-платформы Голос для поэтов
Проголосовать за делегата stihi-io можно здесь
