[Проза новичков] → Конкурс “Эпические 90-е”. С КОНЬЯКОМ И МОЛИТВОЙ

По–разному восприняли люди обновляемой России наступившие 90–е. Эйфория "свободы" была краткосрочной, так как никто так и не удосужился подробно объяснить населению, от чего его освобождают – против так называемого "тоталитаризма" КПСС никто особенно к тому времени уже не протестовал – его фактически не существовало. Право поорать на улицах и смело заявить, что Генеральный секретарь дурак, оказалось не столь приятным, как представлялось. Выяснилось, что это право радует только в том случае, когда оно имеется в сочетании с гарантированной зарплатой, прожиточным миниумом, некоторыми социальными льготами и профсоюзными путевками в санатории. Да и не бегают же по площадям математики с криками "Дважды два – четыре!!!" Глупо. Ибо уж до такой–то степени все считать умеют. Ну или почти все. Аналогично и с Политбюро ЦК КПСС. Ни для кого их умственные и организаторские способности (вернее отсутствие оных) уже не были откровением. И чего глотку драть?

Аналогично произошло и с бизнесом, хотя тут иллюзий хватило на более долгий срок. Во–первых, еще было, что разворовывать. Крестьянин с остервенением разрушает барское имение до тех пор, пока оттуда можно еще упереть домой хоть один полезный кирпич. Как только кирпичи заканчиваются, аграрий немедленно начинает вздыхать о "золотых временах" крепостного права. С бизнесом так же. Если он начинается на упертом с бывшей работы станке, дела идут неплохо. Но когда дело доходит до необходимости самому что–то закупать и ремонтировать, вот тут начинается ропот. А уж умение рачительно распорядиться заработанным (хотя бы даже и не совсем праведно), вообще не входит в обязательный набор. Потому "парчовых портянок" (см. "Угрюм–реку") золотоискателям нового времени хватило ненадолго.

Можно перечислять и далее, но нет смысла. Это всем и так хорошо знакомо, и потому при обсуждениях не пользуется популярностью. Ибо стыдно. Либо прежнего энтузиазма, либо нынешней невеликой успешности. И я попробую рассказать о людях, для которых, в силу инерции их сознания, смена власти и прочие "хренации" (с) мало что в их бытии изменило. Речь пойдет о маргиналах. О той творческой прослойке, что не пыталась снискать лавров гражданского неповиновения, но просто заполняла собой щели и прорехи в культурной жизни тогдашней России. Так как власть сменилась, а прорехи остались. И – должен заметить – по сей день. Кое–что кое–как улучшилось и залаталось, но в целом ситуация здесь отличается завидной стабильностью.

Геша и Леша Василенко были замечательной супружеской парой. Гена окончил когда–то режиссерский факультет ВГИК, но за всю свою жизнь не снял и не принял участие в создании ни одной киноленты – даже короткометражной. Виной тому была его рассеянность вкупе с природной ленью. Он, правда, писал какие–то сценарии и периодически увлекался агни–йогой и магией, но дальше вечерних бесед об оккультном, дело не шло. Его супруга Леша – Лена – обладала настоящим талантом: она была певицей с потрясающим голосом. Однако и ей работа в каком–нибудь театре или на эстраде претила. А потому супруги родили ребенка, сплавили его бабушкам на воспитание и занялись работой, доступной в Москве и России во все времена и при всех властях: они записались в дворники. Леша при этом еще и была певчей в хоре Антиохийского подворья, что на Чистопрудном бульваре недалеко от Рождественки, где в подвале супруги беззаботно проживали в муниципальной дворницкой.

Социальных перемен семья не заметила. Им даже стало в каком–то смысле легче, так как новые городские власти на время оставили попечение за своими районами и принялись усиленно воровать все, что хорошо или плохо лежало. А потому у дворников и прочих работников этого фронта наступил долгосрочный, плохо оплачиваемый отпуск. Небольшие деньги, которые получала от храма Леша, шли на продукты. Геша уловил тенденцию к сносу старых зданий в центре города – процесс, освобождавший "золотые территории" будущей застройки – и принялся собирать на разломах медные и бронзовые ручки, шпингалеты, засовы, а также уцелевшие мраморные каминные доски и прочие "оковы буржуазного быта". Все это слегка отмывалось, упаковывалось и отправлялось на блошиный рынок. В процессе сбора у дворников был явный приоритет – они с полным официальным правом гоняли от своего Клондайка самочинных конкурентов. Так и шло. Порой случались эпизоды весьма забавные.

Однажды осенью Геша позвонил мне и сообщил, что собрал для меня на очередном сносе досочки ценных пород дерева. Выстоявшаяся древесина была мне нужна – я тогда занимался резьбой по дереву (сегодня это уже стало хобби и носит характер случайный, спорадический). Телефон в дворницкой присутствовал: нужный провод Гена протянул к себе от какого–то снесенного дома, и, не зная собственного номера, пользовался бесплатной телефонией за счет какой–то исчезнувшей государственной организации, ранее в том доме обитавшей. Односторонность связи не мешала. В сегодняшних реалиях она могла бы считаться даже благом.

Я обрадовался. Ну где еще в Москве можно найти бесплатно доски красного и черного дерева, мебельный бук, палисандр и прочие экзотические деревяшки? А потому, одевшись в телогрейку (доски были пыльными) и взяв с собой веревочку, я отправился с Сущевского вала на угол Рождественки и бульварного кольца.

Доски оказались классными. Поблагодарив Гешу и сказав ему, что "он с меня имеет", я взвалил связку на плечо и отправился в обратный путь. Дойти надо было до Пушкинской – там ходил троллейбус, а в другой транспорт меня бы с дровами не пустили. Но уже в самом конце пути, проходя мимо кинотеатра "Россия", перед поворотом к "Ленкому" я был остановлен иностранцем.

Импортный турист растерянно тыкал в меня картой Москвы, изданной где–то на Западе. Ему надо было попасть в гостиницу "Спорт" – довольно сложный маршрут от "Пушкинской". Карта была, мягко говоря, неточной. Так, район Черемушек назывался в ней по латыни "Zhivodjernja" (Живодерня). То ли шутят у них там таким образом, то ли и вправду за рубежом с картографией плохо, но туристу явно такая карта не в помощь. Разобравшись, в чем дело, я кивнул, сказал "Don’t worry. I’ll explain" и принялся по–английски объяснять мужику, куда ему идти и на каком транспорте добираться.

Прошло секунд 40, и я понял, что дядя меня не слушает. Вернее, не слушает маршрут. Он пристально оглядывал мою пыльную телогрейку, доски и явно пытался соотнести их с довольно чистым английским. Потом наскоро поблагодарил и мгновенно ретировался. Я пожал плечами и поехал домой. А вот дальше – хотите верьте, хотите нет, но сам слышал, как "Голос Америки" скорбно сообщил, что в СССР КГБ окончательно свихнулся и посылает своих агентов в дворницкой одежде с прекрасным знанием английского следить за мирными туристами.

Мы ржали долго.

В такой вот, насыщенной смешными и разными событиями обстановке, прошла осень, и наступила зима. Геша не перетруждал себя дворницкими обязанностями, и к концу февраля его чуть было не уволили – на крутом спуске по Рождественке к бульвару пенсионеры стали скатываться вниз по толстому слою нетронутого льда. У меня опять раздался звонок. "Саш, ты помнишь, что ты мне обещал помочь в случае чего? – спросил Гена.

– Помню, конечно! О чем речь. Что надо делать?

– Приезжай ко мне. Поможешь лед сколоть. А то меня с работы выгонят и из дворницкой выселят!

– Не вопрос!

Я купил пару бутылок коньяка и поехал. Гена выдал мне лом, себе взял лопату, и мы, поставив пузырь на кирпичный выступ стены Богородице–Рождественского монастыря, приступили к борьбе со льдом. Это было делом нелегким – наросло сантиметров 40. Однако, под возлияния и приятную беседу работа подвигалась.

Вдруг Гена остановился и, воровато оглянувшись, подмигнул мне, привлекая внимание. Я тоже исподволь осмотрелся. Картина была на самом деле эпической. Вокруг двух человек, скрашивавших свой неблагодарный труд марочным коньяком, собрался полукруг граждан, с интересом слушавших рассуждения дворников о театре абсурда, о психоделике в музыке средневекового Востока и о неприятностях, связанных с попытками привить практики Дона Хуана на отечественный эзотерический дичок. Мы смолкли и посмотрели на слушателей. Те смотрели на нас. Один из них спросил неуверенно: "Может помочь?"

– Если хотите, – вежливо ответил Гена и выдал добровольцу еще одну лопату. Остальные начали записываться в очередь.

Через пару часов льда на участке не было. Я вспоминал Тома Сойера с его белым забором и прихлебывал коньяк, который принес еще кто–то из слушателей. Когда все было окончательно завершено, мы раскланялись с волонтерами и отправились восвояси. Нам вслед крикнули: "А завтра придете"?

Мы ответили в стиле Мэри Поппинс. "Если подует северный ветер". После чего перекрестились на стены монастыря и ушли.

Москва, Россия
1990-1992

Автор: @aasmanov
Редакция и публикация: @lubuschka
16.07.2019

Анонс

Уважаемые блогеры! Если вы хотите опубликовать на страницах нашего сообщества свои художественные или публицистические произведения, пожалуйста, познакомьтесь с правилами подачи текстов, опубликованными здесь.

Если вы сами не пишете посты, но читаете, и вам попались интересные блоги новичков — подскажите, пожалуйста, новичку, что он может публиковаться в нашем сообществе.