Сильнее отчаяния
Ия лежала на больничной кровати, почти полностью укутанная в гипс. До белых костяшек комкала простыню и говорила, говорила, из всех сил глотая подступающие слёзы:
– Мама, скорее всего, я никогда не смогу ходить.
Мать казалась безмятежно спокойной. Такой спокойной, будто Ийка сообщила ей сущую ерунду: мам, я не пойду за хлебом… мам, я не хочу доедать ужин?!
Ия не понимала, что происходит. Маме всё равно? Она лежит тут как кукла, как чёртова мумия, и неизвестно, сколько пролежит еще, а мама ей: ничего страшного! Ну как же так?
– Мама, мне всего девятнадцать. Моя жизнь закончилась в эти мои девятнадцать, мама! Я не встану больше с постели. Максимум – пересяду из неё в инвалидное кресло.
– Доченька, не говори ерунды. Всё будет хорошо!
– Как хорошо? Вот это для тебя хорошо? Неходящая дочь – это хорошо, да? Замечательно, я просто в восторге!
Злые слёзы всё-таки вырвались на волю. Ия мотала головой по подушке в бессильной злости? Отчаянии? Ненависти к кому? К пьяному водителю Жигулей, на полном ходу всадившему в их поворачивающий Москвич, прямо в беззащитный бок, где за дверцей, за тонким боковым стеклом – папа, а она сзади, по всем правилам безопасности, за водительским сиденьем?
Или ненависти к себе, всего лишь за пять минут до аварии обиженно выговаривающей отцу: ты со мной, как с маленькой, это унизительно: вся группа едет на море, а меня везут на дачу, на заднем сидении, как дошколёнка… Злые обиженные слова за пять минут до того, как папы не станет. А она выживет, вся изломанная, но выживет только потому, что папа вёз её, как дошколёнка, на заднем сидении.
– Прекрати себя изводить. Ты ничего не исправишь в прошлом.
– А в будущем? Что я исправлю в будущем, мама? Разве я смогу когда-нибудь ходить?
– Сможешь.
Нам с тобой не на кого надеяться, дочь. Нас некому жалеть. Я потеряла мужа, но тебя я не потеряю. Мы сделаем всё возможное для того, чтобы ты ходила. Ты жалеешь сама себя и тонешь в этой жалости. Растворяешь силы и волю. Твоя жалость к себе не даст ничего хорошего, но может отобрать у тебя шансы на выздоровление.
У нас с тобой, у обеих, отобрать шансы. Доктор сказал, ты слышала: надежда встать на ноги есть. Малюсенькая, но есть, а потом будут дни и месяцы реабилитации. Время жалеть прошло, теперь наступает время действовать.
Из этой больницы Ию перевезли в другую, областную. Потом был Киев и сумасшедше-долгий и болезненный период восстановления. И вот вместо инвалидного кресла – вначале костыли, а потом палочка, с которой ей теперь, хромая, ходить до конца жизни.
И снова злые слёзы, разочарование и нежелание бороться. Сколько можно? Ради чего? Ну, станет она хромать чуть поменьше. Неужели ради этого стоит снова терпеть боль и муки?
– Стоит, дочь. Очень даже стоит. Теперь главное для нас с тобой – не сдаться.
Неужели ты и вправду хочешь, чтобы я тебя жалела? Приходила каждый день, усаживалась у твоей кровати, и мы вместе бы плакали от жалости? Плакали и жалели, жалели и плакали, и так ничего бы и не сделали ради того, чтобы тебе встать на ноги? Ты сильная, доченька. Ты очень сильная, просто пока ты этого не понимаешь. Мы с тобой обе сильные, и мы сможем. Ты будешь ходить!
Ийка всхлипывала и смотрела на прислонившуюся к креслу палочку. Попробовать? Вчера мама возила её к старичку-лекарю, и тот посоветовал регулярно нагружать ногу как можно сильнее. Ходить много, в воде, по мелкой гальке. Поможет это? Получится ли?
– Получится, дочь. Всё у нас получится! У нас еще есть деньги. Мы поедем к морю!
Они сняли самую дешевую комнатку очень далеко, в нескольких километрах от пляжа. Ходили к берегу пешком, Ийка – обливаясь слезами от боли, мама – подчеркнуто спокойно, как будто это сущая ерунда, вроде сбитой коленки или горчичников: поболит немного и пройдёт, и ничего страшного! Нужно просто немножечко потерпеть.
Натруженными больными ногами Ийка входила в прохладную воду и шла по гальке, держась за мамину руку, и поначалу это было даже приятно. Но через некоторое время, когда от сопротивления воды при каждом шаге нога на гальку становилась немножечко неровно, под углом, разрабатываясь таким образом и ужасно ноя при этом, Ийка снова готова была разрыдаться от усталости и отчаяния. А впереди вечер, и путь назад, той же долгой дорожкой, но уже на подъём.
Шли дни. Однажды Ия встала со стула и подошла к столу за персиком, откусила, обернулась и увидела в глазах матери слёзы.
– Мама, ты что? Что-то случилось?
– Случилось, девочка моя. Случилось! Ты даже не заметила, что прошла сама, без палочки.
Мать и дочь сидели, обнявшись, и ревели в голос. Ийка, всхлипывая и облизывая солёно-сладкие от слёз и персикового сока губы, говорила:
– Спасибо тебе, мамочка. Спасибо за то, что не позволила мне сдаться и жить не борьбой, а жалостью к себе. Спасибо, что верила в меня больше, чем я сама и была сильной за нас обеих. Не плачь, мамочка! Теперь всё у нас будет хорошо. Ты же знаешь, что будет! Ты сама мне всегда это повторяла…
Наше сообщество @just-life ценит прекрасную возможность, представить вашему вниманию, дорогие авторы, инвесторы, кураторы площадки голос, ценный жизненный опыт реальных людей.
С уважением, @just-life, до скорых встреч...