"Премьера Голоса": Повесть Юрия Москаленко "Тайна старой шкатулки" (часть 6-я)

[Иллюстрация @konti]

Юрий Москаленко (на Голосе @biorad) - уже состоявшийся, опытный автор. Он начинал как детективщик и в этом качестве был принят в Союз писателей в 1992 году. Сегодня Юрий Москаленко представляет нам шестую часть своей повести.

[Иллюстрация @konti]

ТАЙНА СТАРОЙ ШКАТУЛКИ

(Продолжение. Часть 1-я, Часть 2-я, Часть 3-я, Часть 4-я, Часть 5-я)

Часть 6-я

То, что шло рядом с кровавой надписью, не было похоже на предыдущие истории. Во-первых, это оказались дневники. А во-вторых, они были написаны литературным языком, словами, очищенными, как зёрна от плевел, от просторечия и жаргонизмов.

Судя по всему, девушку звали Шелли. У неё были родители и старший брат, с которыми она жила в этом замке. Потом брат решил стать моряком, сбежал из дома, нанялся матросом на какое-то судно и исчез. Отец не смог достойно пережить этот позор, запил.

Но это была ничтожная часть беды. Каждый вечер он отправлялся в Лондон и просиживал все ночи в заведениях, где истинному джентльмену не место. Закончилось всё тем, что он пристрастился к картам, проиграл всё свое состояние и заложил замок. А однажды один заезжий моряк, взбешённый тем, что граф пытается вместо наличных всучить ему какой-то вексель, выхватил из-за пояса кинжал и всадил проигравшему холодную сталь аккурат в самое сердце.

Шелли осталась со своей матушкой. Бедная женщина очень тяжело перенесла гибель мужа. Она слегла и так и не смогла больше подняться – лихорадка свела её в могилу за считанные недели. А 13-летнюю девочку взял под свою опеку старинный друг отца – нотариус.

– С замком сейчас ничего сделать нельзя. Денег тебе родители не оставили, старший брат неизвестно где, а содержание здания обходится очень дорого. Мы поступим так: ты отправляешься в Лондон, я дам тебе письмо к своей сестрице. Она держит женский магазин, торгует шляпками и прочими аксессуарами. Больших денег платить она тебе, конечно, не сможет. Но разве много сиротке надо? Я оценил замок в 30 тысяч фунтов стерлингов. Ты в любое время можешь, насобирав эту сумму, вернуть замок себе. Ты или твой брат, как только он объявится. Это самое большое, что я могу для тебя сделать.

На том и расстались. При этом ни он, ни она ни на секунду не сомневались: выкупить замок практически невозможно.

Тетя Викки, так звали сестру нотариуса, оказалась женщиной чуть старше сорока лет. Своих детей ей Бог не дал, так что она с жаром взялась за воспитание девочки. Так, как ей казалось правильным. Три правила, как три кита, держали эту систему. "Virtue, modesty, diligence" – "добродетель, скромность, трудолюбие".

Шелли с утра до вечера стояла за прилавком, помогала дамам выбрать красивые шляпки и вечерние наряды, но с каждым годом понимала – её судьба не сложилась, фамильный замок ей не вернуть.

Отношение покупательниц к огненнокудрой продавщице было неоднозначным. Леди побогаче смотрели на тех, кто «ниже ростом», как на пустое место, а выходцы из небогатых семей и сельской местности немножко её опасались – в Средние века именно рыжие кудри являлись одной из отличительных черт ведьм.

Но судьба ей улыбнулась. Так, по крайней мере, показалось в самом начале. Однажды в их лавку заглянул молодой художник Виллиан, который подыскивал красивый берет для модели.

Какой там берет? О нём он забыл в первое же мгновение, опалив взор о её волосы. В свою очередь её сразу поразили тонкие черты его лица, благородная осанка, широкие плечи. Но в свою первую встречу они были так поражены, что не вымолвили ни слова.

На следующий день он снова пришёл в лавку. Робко поинтересовался, когда она освобождается. А потом они несколько часов гуляли по набережной Темзы, любовались её неспешным течением, оценили лунную дорожку, по которой пробегала лёгкая рябь. Они медленно шли и болтали обо всём на свете…

Через неделю они уже не могли жить друг без друга. Но единственное, что смущало Шелли – он не принимал никаких активных действий, чтобы овладеть ею. Она была готова к тому, что это обязательно произойдёт -- не сегодня, так завтра. Но вечер сменялся ночью, ночь – утром, а она всё никак не становилась его невенчанной супругой.

Тогда она решила схитрить. Однажды во время очередного поцелуя Шелли лихорадочно начала срывать с него одежду. Но Виллиан с проворностью угря тут же выскользнул из её объятий. Отстранился.

– Не понимаю, что тебя смущает? – удивилась девушка. – Мы же любим друг друга, и я готова ради тебя на всё. Разве я такая дурнушка? Или не заслуживаю счастья? А может, ты… болен? Скажи ради Бога. Я сделаю всё, чтобы излечить тебя любовью. Я буду ждать, сколько нужно.

– Глупышка, – улыбнулся Виллиан. – Да я готов отдать всё на свете, чтобы ты была моей не только по праву дружбы, но и по праву обладания. Я теряю голову. Но разум мой по-прежнему холоден.

– Но отчего? Я же вижу, как пылают твои щеки, когда ты заключаешь меня в свои объятия?

– С моей стороны это был бы бесчестный поступок. Я не могу обещать тебе, что сумею обеспечить твоё будущее, я беден.

– Я тоже небогата -- значит мы с тобой хорошая пара.

– У тебя есть подлинное богатство. И не только красота. Это, прежде всего, девичья честь. И забрать её у тебя я не могу!

– Это отговорки! Так и скажи: я тебя не люблю.

– Люблю больше жизни. Но переступить через себя не могу…

Вначале Шелли подумала: он шутит. Но Виллиан говорил совершенно серьёзно. Не лукавя. Так их отношения из мучительно-сладостных превратились просто в мучительные.

На нервной почве у девушки обострилась старая болезнь – после смерти родителей, в подростковом возрасте ей часто приходилось недоедать, так что у неё был больной желудок. Однажды, когда её скрутил жёсткий приступ, Виллиан вызвал врача. Тот осмотрел пациентку и выписал самое распространенное в то время снадобье – laudanum. Оно содержало опиум и алкоголь. Это решение оказалось роковым.

Приступы повторялись всё чаще, и молодой художник утомился. Он не нашёл ничего лучшего, чем познакомить свою возлюбленную со старым знакомым – тоже живописцем – Джоном.

Последний был отпетым донжуаном, умел обольщать женщин и, устроив охоту на Шелли, очень быстро добился её расположения. Полная противоположность Виллиану, он не видел в девственности подруги каких-то преград, они начали жить вместе.

Вот только книгу её любви Джон проглотил залпом, почти не задерживаясь на страницах. Они любили исступленно, но каждый раз до донышка выбирая все их физические и моральные силы.

Переизбыток любви столь же вреден, как и её недостаток. После каждой жаркой «схватки» его всё время тянуло отдохнуть в какой-то тихой гавани. Он уходил к одной, второй, пятой. Но проходила неделя, полторы, две. Дольше друг без друга они не выдерживали. Он просто боялся её убить. Laudanum мало помогал, и она снимала боль чистым кокаином.

Что существенно подорвало её силы. Но это был замкнутый круг – каждый его новый уход практически гарантировал жесточайший приступ.

Так продолжалось не год и не два. Целых девять лет он не мог решиться жениться на ней. И только когда она неожиданно забеременела, Джон пришёл с букетом роз и, опустившись на одно колено, предложил ей руку и сердце.

А спустя несколько недель после этого радостного события она вдруг обнаружила, что плод под сердцем перестал шевелиться. Тут же Джон привёз врача. Но тот, прослушав живот беременной, распорядился греть воду – молодую женщину нужно было спасать. Гибель ребенка могла убить и её, если бы началась интоксикация.

Муж не стал смотреть на мучения жены и удрал в объятия очередной пассии. Шелли больше всего на свете хотела умереть. Но Бог не дал ей такого упокоения. Она разыскала своего благоверного у какой-то проститутки совершенно разбитым. Насильно привела его домой. Отпоила чаем, прилегла рядом.

В этот раз он продержался чуть дольше. И она чуть приободрилась, расцвела. А потом оказалось, что она снова беременна. Они были уверены, что теперь у них родится девочка, которая окажется более жизнеспособной, чем не родившийся сын.

Однако у женского счастья – короткий век. Хмурым утром она почувствовала сильное недомогание. Он посидел возле неё пару часов и засобирался. Шелли умоляла остаться, Джон пояснил, что их отношения исчерпаны и даже рождение ребенка ровным счётом ничего не изменит.

Она заплакала, укоряя себя за то, что так и не сумела связать себя узами брака с тем же Виллианом. Ведь по сравнению с ним Джон был просто капризным, избалованным ребёнком…

(Продолжение следует)

Редактор: @amidabudda