“Премьера Голоса”: Рассказ Юрия Москаленко "Спутник"
Фото @xroni
Посвящается 60-летию начала космической эры. 4 октября 1957 года был запущен первый искусственный спутник Земли.
Автор: Юрий Москаленко (на Голосе @biorad)
День 4 октября 1957 года выдался над Анапой на редкость красивым. С утра, правда, на небо набежали тучки, брызнул короткий, почти летний дождик, но ровно лишь для того, чтобы прибить пыль и навести чистоту на старинный город. На приморский город – «Надену я белую шляпу, поеду я в город Анапу…»
Заулыбались своими причудливыми изгибами улочки, заблестели свежевымытой листвой сады, выглянули погреться на солнышке краснобокие яблоки. Золотистый диск солнца делал небесную синеву ещё гуще, контрастнее. Казалось, ещё чуть-чуть и её можно будет нарезать на тонкие полоски. И на её фоне как-то по-особенному вспыхнули тысячи оттенков ярких осенних цветов – астр, хризантем, сентябринок. А где-то за невысокими заборами «имитировали» небесное светило огромные, чуть ли не в обхват человеческих рук, чем-то напоминающие мексиканские сомбреро шляпы подсолнечников, с улыбкой взирая на лёгкие покачивания в такт ветерку складок одежды огородных пугал, на которых воробьи давно перестали обращать внимание.
Кубань! Всероссийская житница всей пестротой разноцветных бликов давала понять: наступает самая любимая пора – бабье лето…
У Николая, почти 20-летнего солдата, чья гимнастерка ещё не успела толком ни на солнце выцвести, ни от соли побелеть, не было особо времени любоваться этой красотой. Пока его сослуживцы отправились на очередные занятия, он лежал на жёстковатой от металлических узоров солдатской койке и тщетно пытался заснуть, надо было хотя бы пару часиков покемарить перед заступлением в суточный наряд.
Но от одного взгляда на эту красоту у парня защемило сердце. С высоты второго яруса кровати он видел вдалеке голубоватую полоску моря, слышал отдалённые, а потому сильно приглушённые детские голоса. Ребятишек привезли в соседний пионерский лагерь откуда-то с северов. Все они были худенькие, тоненькие и с кожей, по белизне не уступающей пенным барашкам волн. Где там на северах загоришь?!
Он вспомнил себя маленьким, когда на рассвете проснулся от стрекота мотоциклов. Ему не было и пяти, когда на их пыльный станичный большак выкатились с десяток тёмных мотоциклов, на которых сидели насторожённые и озирающиеся по сторонам солдаты в серых гимнастерках. Они боялись, что откуда-то сверху, с какого-нибудь чердака полыхнёт автоматная очередь, мотоцикл опрокинется, подминая под собой ездоков. А дальше – неизвестность: удастся ли им вообще вернуться в далёкую Германию, увидеть своих мам, жён, ребятишек.
Их гнали на эту бойню, прельщая огромным кушем – в степной Кубани столько земли, что хватит не на одну немецкую дивизию. А ещё здесь есть курки, яйки, млеко – всё по золотому стандарту качества, никакого эрзаца. Но вместо кружки наваристого, с почти оранжевыми капельками жира куриного бульона можно было получить пулю в лоб – в этих краях жили казаки, которые рубили их отцов и дедов в таком же августе, но 1914 года. Трудно было поверить, что они смирились…
После мотоциклистов из-за косогора показалось одно большое серое облако, которое неотвратимо накатывалось на станицу – подходили уже не передовые, а основные силы. Лающие на незнакомом языке люди, по трое-четверо шастали по дворам и жестами показывали испуганным старикам, казачкам и детям – «Шнель, шнель».
Не миновала эта саранча и их небольшую хату. Во двор ввалились сразу полдюжины солдат, а с ними офицер. Мама, увидев во дворе незнакомцев, подняла Колю на руки, а 10-летнему Леве крикнула: «Спрячься на печи», и вышла к ним.
К ней подскочил переводчик.
– Клопы, блохи, вши в хате есть?
– Нет, откуда? Мы же не басурмане. И убираюсь каждый день, и ребятишки чистые…
– Гут, – кивнул головой офицер. – Ауф фидерзейн.
– Что он сказал? – обратилась к переводчику мама.
– Выметайтесь отсюда, – равнодушно пожал плечами прихвостень.
– Куда ж мы пойдём? Скоро осень…
– Вы хотите, чтобы вас просто расстреляли во дворе?
– Господь с тобой! – замахала руками мама. – Мы лучше землянку выроем на огороде…
– Ты много говоришь. Минута и «пух-пух», – засмеялся переводчик изобразив ладонью пистолетик…
…Так они поселились в землянке. Мама строго-настрого наказала Коле не приближаться ко двору. Но однажды он не выдержал, услышав, как и с их крыльца раздаются мелодичные звуки. Подскочил практически к калитке, выглянул из кустов.
На крыльце сидел длинный тощий немец и играл на губной гармонике.
Увидев мальчугана, он положил гармонику на ступеньку и поманил его к себе:
– Ком, ком. Иди, мальтшик.
Он широко улыбался и не выглядел злым. Потом что-то достал из кармана гимнастёрки, развернул, и Коля увидел какую-то тёмно-коричневую плитку. Даже сейчас, спустя 15 лет, Николай явственно помнит вкус того шоколада.
Немец шершавой ладонью погладил мальчика по светлым волосам. Потом достал из другого кармана небольшую фотографию и начал тыкать в изображение пальцем. «Марта, Фриц, Михаэль, Иоганн». Очевидно, это были его жена и дети…
Коля уцепился в шоколадку и дал деру. Немец слегка шлепнул его по мягкому месту. А мама шлепнула сильно. И сказала: «Кому я говорила, не ходи к иродам».
Немцев выбили из станицы уже через несколько месяцев, не успели они похозяйничать…
Николай сам не заметил, как задремал. Разбудил его сержант Прохоров.
– Ох, и горазд ты дрыхнуть. Сорок пять секунд на подъём и вперёд, в штаб.
Николай по пути посмотрел на море. В нём купался огромный багровый диск солнца. А к нему, солдату, тянулась красивая багряная полоска…
Он пришёл в штаб, привычно надел наушники и начал прослушивать эфир. Николай был связистом, вернее, радиотелеграфистом.
…Штаб к вечеру постепенно опустел, офицеры разошлись по домам. В помещении повисла гулкая тишина. Разве что в наушниках комариком попискивали точки-тире каких-то не интересных радиограмм.
Ближе к половине одиннадцатого вечера внезапно проснулся передатчик из вышестоящего штаба. Николай привычно взял ручку, чтобы занести в блокнот шифровку, но растерялся.
. – – … . – – . – – … . – – . – – … . – –
«Всем-всем-всем!»
И опять повтор. И всё открытым текстом.
И дальше без всякой шифровки.
«Немедленно доложить командиру! В космосе первый советский искусственный спутник Земли.
Повторяю: в космосе первый советский искусственный спутник Земли.»
Николай схватил телефон:
– Товарищ подполковник. Докладывает дежурный радиотелеграфист. Из штаба получил радиограмму: «В космосе первый советский искусственный спутник Земли!»
А дальше случилось невообразимое. Из казарм выскакивали радостные, возбуждённые люди, задирая головы внимательно вглядывались в серебряные звезды. А вдруг кому-то посчастливится первым рассмотреть спутник.
Вечером сменившегося Николая ожидали армейские старожилы со всего батальона связи. Сержант Прохоров приказал Николаю принести из каптёрки баян.
– Сыграй нам что-нибудь.
– Я же умею только «Уральскую рябинушку».
– Играй «Рябинушку», Коля. У тебя сегодня особый праздник – в штабе подписали приказ о присвоении тебе воинского звания «Ефрейтор». Но об этом потом. Главное – наша советская страна первой вышла на околоземную орбиту…
Прошло три с половиной года. 12 апреля 1961 года Николай вернулся с завода очень радостный. Обнял молодую жену, закружил её по комнате:
– Галка! Ты себя не представляешь! Сегодня в космос впервые полетел советский человек – Юрий Алексеевич Гагарин.
– Осторожно, Коля, – попыталась погасить эту бурю эмоций сероглазая стройная казачка. – Я всё никак не решалась тебе сказать. Кажется, у нас будет малыш…
– У нас будет сын! – завопил радостный Николай – Галчонок, я так тебя люблю! У нас будет сын! Непременно сын. И я уже знаю, как его назову – Юрой!
А через несколько месяцев тоненьким плачем заявил о своём приходе в этот мир ваш покорный слуга. Маминой и отцовской милостью Юрий Николаевич...
Редактор: @amidabudda