[Проза] Повесть о том, как я роман писал… Глава 17
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 5. Часть 2
Глава 5. Часть 3
Глава 5. Часть 4
Глава 5. Часть 5
Глава 6
Глава 6. Часть 2
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 9.Часть 2
Глава 10
Глава 10. Часть 2
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава семнадцатая. Материк
Автор: @abcalan
Редактор: @mirta
Борьба с пьянством в СССР велась на всех фронтах. Когда не помогали профсоюзы и партия с комсомолом, то алкоголиков отправляли в ЛТП. Эта аббревиатура одних пугала, другим давала надежду, третьим - отдых от алкоголика, тиранившего всю семью.
- И часто он такую самодеятельность устраивает? – Капитан милиции встал из-за стола и прошёлся по кабинету к зарешеченному окну.
Листья цветов в горшочке на подоконнике завяли и поблекли. «Не поливают», - пронеслось в голове Светланки, и она сделала невольное движение к засыхающим цветам.
Всё было, как в больном и нереальном тумане.
- Случается, - робко выдавила женщина, вспомнив, где она находится. – Как запьёт, так почти через день куролесит… Но иногда живём спокойно.
- Сколько «спокойно»?
- Дня три, иногда – четыре.
- Что ж, - задумчиво проговорил капитан, снова садясь за стол, - придётся отправлять его на лечение. Вот вам бумага, ручка, пишите заявление. По всей форме.
Женщину неожиданно охватил озноб. Он поёжилась и умоляюще взглянула на капитана.
- Он больной человек, его лечить надо!
- А я и не говорю, что здоровый. Государство лечит таких. Но для них эта «болезнь», как ширма. Недавно один такой «больной» тещу зарубил топором. И в огороде закопал, а чушка выкопала. Больной!
Светланка вздрогнула и наклонилась над бумагой.
- Лечить будет государство. Пишите, пишите. Отправляем, отправляем их в этот санаторий…
- Санаторий?
- Да нет, профилакторий. Учреждение так называется – лечебно-трудовой профилакторий. ЛТП. Вы пишите, не отвлекайтесь… Отправляем, отправляем… Сколько же дармоедов государство содержит и кормит!
Капитан задумчиво ходил по кабинету и время от времени жалостливо смотрел на худую Светланку, светлые волосы которой то и дело падали на лист бумаги.
- Родственники есть?
- Тётка. Она тоже может написать. И соседка может написать, – промямлила измученная женщина, оглядывая невесёлый кабинет, белые стены которого наполовину были покрашены синей масляной краской.
- Можно. Пусть пишут, – великодушно согласился хозяин кабинета. – Ходатайство от дирекции и месткома мы получим, нарколог даст заключение. Вы вовремя обратились. Сейчас как раз есть места в профилактории. А то бывает, что осудим, а человек полгода ждёт своей очереди, будто в рай его направили… Да вы не волнуйтесь, вернётся он здоровым. Конечно, там не курорт, – капитан повысил голос и почему-то посмотрел в окно. – но будет здоровым. Вылечат ли, не знаю. Но хоть какое-то время.
Светланка снова испугалась.
- И судить будут?
- А как же. Обязательно будут судить. У нас всё по решению суда.
- Боже мой, позор-то какой!
- Вот-вот, как дойдут до этого, и начинается – позор, жалко, сам бросит. Не бросит он! – Капитан снова заходил по кабинету. – А что прикажете делать? СССР спился! Человек спился! А вы – лечить жалко, позор, что люди скажут… А в могилу – пожалуйста, родименький! Ничего ваши люди не скажут, сдался им какой-то Орлов!
В белом кабинете врача Орлов испугался и съежился.
- Какое сегодня число? – настойчиво спрашивал врач-нарколог.
Орлов терялся, мял в руках кроличью шапку и угрюмо молчал.
- День недели?
Напрасно врач старался уловить ускользающий взгляд пациента.
- Кажись… среда, - выдавил Колькая.
Светланка быстро посчитала в уме. Была пятница.
Нарколог уверенно записал «Н. И. Орлов. Алкоголизм второй стадии». По приговору народного суда он должен был отбыть год в лечебно-трудовом профилактории.
Приговор зачитывал народный судья Шалопутов. Орлов всмотрелся и к радости своей узнал в судье того самого мужичка, который частенько встречался в Акатуй-Зерентуе нетрезвым в компании нарколога, а пьющие запросто называли его Никодимычем.
Выйдя от Чижова, где мы обсуждали очередной номер, я направился заснеженной улицей в библиотеку, где порой засиживался допоздна. На душе было смутно. Слухи гуляли самые невероятные – снимали с работы весь аппарат райкома партии и райисполкома. Никто не знал, кто заменит такую массу народа. Откуда приедут сотрудники нового аппарата.
От меня шарахались, как от прокажённого.
У здания нарсуда толпился разношёрстный народ. Ветер развевал полу мешковатой шинели на худощавом милиционере Бродягине. Он вёл по улице человек шесть в кургузых ватниках и пальто. Мужики шли, сбившись в тесную кучку и стараясь не встречаться взглядами с прохожими. В одном из них я узнал Кольку Орлова.
Могучая кучка, направленная народным судьёй и бытовым пьяницей Никифором Никодимовичем Шалопутовым на лесоповал или лечебно-трудовой профилакторий, отметил я про себя. Никто лучше нас не умеет одобрять, обсуждать и осуждать, не разобравшись по-настоящему, что одобряет, что обсуждает и за что осуждает… Вообще, для чего был рождён каждый из этих мужиков? Но высший смысл не вырисовывался в морозном воздухе над головами людей.
- Куда? – спросил я Бродягина.
- В ЛТП! – cержант даже вытянулся передо мной.
Мне стало неудобно. После разговора с Москвой начальство и служащий люд Акатуй-Зерентуя стали относиться ко мне с удивительной почтительностью и предупредительностью.
- Туда им и дорога, пьяницам. Надоели хуже горькой редьки. Ни помощи от них, ни слова доброго, одна вонь, - услышал я визгливые голоса и обернулся.
На углу стояли две пожилые женщины и взахлёб обсуждали процессию.
- И твоего сегодня отправляют?
- Тоже. Всех осужденных зараз гонят. По году там будут сидеть. Хоть я отдохну, поживу спокойно.
- А мой позавчера шубу пропил. Я денег призаняла и купила дочке, а он, бессовестный, пропил. Как теперь быть?
- Дура ты, Нинка, ой, дура! Боишься писать заявление, - ругала её товарка, смотря, как заводит мужиков в отделение милиции Бродягин. – Мой там посидит с годик, о многом передумает. А не образумится, снова отправлю. Там уже только в тюрьму ему дорога…
«Любава» затихла. Я заварил кофе. Жизнь Нерчинской каторги не выходила из головы. Как там сейчас Чижов? Нам с Ильичом легко, собрались и махнули на остров. Мне оформили вызов знакомые из Союза журналистов острова, а через месяц я вытянул сюда Ильича.
Чижов мне сообщал, что половина райкома и райисполкома вернулась на свои места и начала серьёзную кампанию по его устранению и, может быть, даже уничтожению. Действия их тормозят слухи о том, что Абрамов с Мельниченко могут вернуться в район.
Никакого желания продолжать какую-то бессмысленную борьбу с разными проходимцами у меня не было. Хотя достаточно любой малости, чтобы перевести многих из большой народной камеры в камеры поменьше, в СИЗО, а дальше – за проволоку. Но зачем? Зачем калечить судьбы людей, их детей. В чём будет смысл таких действий?
- Они тебя посадят, не задумываясь! – кричал в трубку на переговорном пункте Чижов. Об этом же твердит Ильич. Сдались им эти жалкие прохвосты.
- Так это же они! – вяло отнекивался я, дыша в телефон. – На днях я отправлю тебе материал. Опубликуй, и они сразу перестанут давить.
- Отправляй скорей. Может быть, ты позвонишь этому Шавкатову?
- Зачем, Кеша? Это же одна система. Сломать её невозможно. Только время переделает.
- Жду! – уныло отвечал Чижов.
-Время или материал? – хотел спросил я, но время вышло и в трубке раздались гудки.
Видимо, надо ехать на материк. Спасать друзей, заканчивать роман. Успокоить тётю: станет ещё один Абрамов писателем, не иссяк ещё талант рода. Как ей объяснить, что любое произведение, привязанное к времени или социально-политическим событиям, не имеет шанса остаться в истории? Произведение должно быть вне времени. Но тётя писала, что сейчас появилась возможность выпустить именно конъюнктурные произведения. О перестройке! Ещё вчера за такой материал могли завести уголовное дело, а сегодня – пожалуйста! Выехать что ли? Сдать эту конъюнктуру и успокоить тётю.
В общем, думать надо. Отправлюсь-ка на «серой лошадке», то есть на любимом дизель-поезде, по острову. Хорошо принимать решения во время путешествия.
- Выпиши мне командировку, - попросил я утром Барабаша. – На север.
- В чуме хочешь погостить? Или с нефтяниками пожить? – спросил он, доставая пачку командировочных удостоверений. – Тебе – хоть куда!
Взаимоотношения между вышестоящими категориями с нижестоящими, даже самые хорошие, никогдв не станут актом подлинной мысли, ибо категории эти ещё не свершившиеся. А мысль – это завершение. Вот если время выровняет категории…
Подума так я, но не стал огорчать своего друга, который в последнее время собирал кучу документов для того, чтобы «выбить» мне через горисполком комнату в одной из многочисленных общаг.
Воспользуйтесь платформой Pokupo.ru для монетизации творчества. Без абонентской платы и скрытых платежей, взимается только комиссия с оборота. При обороте до 30 тысяч рублей можете работать вообще без комиссии.
С Pokupo начинать бизнес легко!
По всем вопросам - к @ivelon. Или в телеграм-чат сообщества Pokupo.
дизайнер @konti ( @digital-designe )