[Проза] Повесть о том, как я роман писал…Глава 19
Глава 1, Глава 2,Глава 3, Глава 4,Глава 5,Глава 5. Часть 2,Глава 5. Часть 3,Глава 5. Часть 4,Глава 5. Часть 5,Глава 6,Глава 6. Часть 2,Глава 7,Глава 8,Глава 9,Глава 9.Часть 2,Глава 10,Глава 10. Часть 2,Глава 11,Глава 12,Глава 13,Глава 14,Глава 15,Глава 16,Глава 17,Глава 18
Глава девятнадцатая. Остров
Автор: @abcalan
Редактор: @mirta
Когда уже собран материал для произведения, очень часто автор задаёт себе вопрос: а кому это надо?
Приходят сомнения, разочарования, обида и многие откладывают свои записи до лучших времён. Иногда эти времена наступают, иногда автор не успевает их дождаться.Мне кажется, что у автора повести как раз возникли сомнения в её необходимости
Кажется, тогда я сказал, что жизнь меня гонит неизвестно куда, и я точно не знаю своих целей. Если бы я был рожден в среде людей точных или естественных наук, профессиональных ремесленников, кочевников, то, наверное, мне когда-нибудь довелось бы узнать о своём подлинном призвании или назначении. А без этого остаётся «обо всём и ни о чём».
Тётя, конечно, права – надо заработать социальный статус, а там видно будет. Пусть это ещё и не мысль, но смутное конструирование мысли пока. В этой конструкции хотя бы рельефы проглядываются. Первым делом тут надо освободиться от заблуждения, что надо вечно страдать для того, чтобы когда-нибудь не страдать. И вообще, разобраться со всеми всемирными миссиями и народом-богоносцем. Может быть, бог не очень-то хочет, чтобы мы его куда-то несли.
Вернувшись из поездки, я прочно засел за просмотр и возможный пересмотр всех своих записей. Вот рассказ о том, что бывает, когда не завозят на Нерчинскую каторгу водку.
«Как-то в Сосновку три месяца не завозили водку. Население перешло на брагу, потом и на разные варианты самогона. А Кеша Истомин быстренько изобрёл и смонтировал самогонный аппарат. Дед его запёрся в бане и только успел нацедить около литра пахучей жидкости, как аппарат взорвался. Лежа на больничной койке с подвешенной ногой, дед рассказывал всем, что упал с коня. Все изумлялись: как это можно свалиться с коня и получить такие страшные ожоги? Но Кешу и деда всё же раскрыли. Проболталась, конечно, жена Истомина. Полгода Кеша вёл изнурительную переписку со всеми инстанциями. В результате были изъяты самогонные аппараты у пятерых его соседей, один из них был работником райисполкома. Видимо, на всё учреждение варил. Другой – старшиной милиции. Этот, наверное, на все отделение готовил».
Рассказ был длинный и со многими бытовыми и юморными подробностями. Зачем он тебе, Виктор Борисович? Кого удивлять, для какой истории? Для романа? Для газеты?
Вот большой кусок из дневника лесника Касьянова. Зачем мне эти загогулины, что они мне дают? Стоп, стоп, Виктор Борисович, ты уже притягательные словосочетания употребляешь: «…мне дают?» Для чего и кого пишет лесник свои откровения?
«6 августа 1982 года. Видел сегодня на деляне А. Миху. Шёл с карабином-самоточкой в сторону Урова. Вечером зашёл к ним. Миха разделывал тушу косули. Мало ему зверя, которого в июне порешил. Ведь самка был. Телёнок, поди, сдох. Тоже – лесник!.
21 августа 1982 года. Ради выполнения плана на заготовке шишек лесники уничтожили более ста сосен. Дурачьё, обрезали верхушки ценных деревьев. Они же весной пускают по падям пал. Лес горит. Тушить не успеваем.
10 сентября 1982 года. Ночевал с Пушком у Урова. Слышали ночью выстрелы – одна самоточка и два боевых. Стреляли всю ночь. Крутился там же и вездеход, а утром прилетел вертолёт. Наверное, дичь вывозят. Милые мои, что же творится!
15 сентября 1982 года. Просил в конторе упряжь для лошади, а конторские отправили матерно подальше. Ещё пообещали оштрафовать за то, что принёс домой три сломанные жердины. Собрал два ведра моховки. Комаров и гнуса тьма тьмущая.
18 ноября 1982 года. Директор с конторскими целую деляну запретного леса продал на сторону. Нам до сих пор карты обходов не выдали. А в это время в Могильке вовсю валят леса первой категории. Увозят кто куда. Воруют прямо на глазах. Как же работать, если ловишь варваров, а потом сам же и остаёшься виноватым? На меня уже три заявления подали в нарусуд.
15 декабря 1982 года. Утром из зимовья, что в Марьином логу вышли пятеро. Мордатый повёл их к хребту Голдуча. Я пошёл за ними след в след. Они осмотрели солонцы, потом из тайника под пихтой, вытащили три карабина и пулемёт.
Днём они пили в зимовье водку и самогон, ночью пошли к солнцам. Мазилы! Стреляли в трёх рогачей, а попал только Мордатый. Сразу видно – таёжник. Утром на волокуше Мордатый с Мезгирем дотащили рогача до зимовья и разделали.
7 апреля 1983 года. Ветеринар на ферме связал корову, разрезал бедной бок и вытащил телёнка. Корова и телёнок подохли. Он, сволочь, ещё зимой выдернул «уазиком» телёнка, когда корова из группы Наташки не могла отелиться…»
Помню, что этот дневник я переписывал два дня. Там было столько материала, что любой прохиндей из какой-нибудь писательской шайки мог бы извлечь оттуда несколько повестей.
Нужен ли этот дневник? Всюду люди следят друг за другом. Везде их глаза выслеживают и замечают удачи и неудачи. Вот лежат шесть тетрадей, куда я переписал разные заявления и доносы. В одно время у меня их было целый чемодан. Годы террора прошли, а человек остался прежним.
На Нерчинской каторге стало заметно, что за справедливость борется один Абрамов. И поток писем повернулся в мою сторону. А что такое справедливость? От правды, от ведать, от справлять? Ведать правду? Но у каждого своя правда, свое видение. И каждый ведает что-то своё. Но у власти всегда были и будут мерзавцы и ни одна правда там не будет услышана…
От каторжного чифиря я давно перешёл к не очень крепкому кофе, но сегодня, может быть, вспомнив тайгу, снова заварил чифирь, а потом до утра разворачивал свои впечатления от командировки и рассказов Розы Исааковны Гаммерман.
К приходу Барабаш я уже крепко спал.
- Борисыч! Радуйся! – тормошил меня Сергей Нестерович. По кабинету поплыли умопомрачительные запахи творений Людмилы – пирожков с ливером и капустой.
Но я терпел до тех пор, пока Барабаш не сказал, как бы случайно:
- В горисполкоме говорят, что тебе надо комнату выделить в общежитии на Коммунистической. Это недалеко отсюда. Ну и наворочал ты за ночь! Двенадцать страниц текста! Так, самогоноварение в таёжной деревне. Пойдет на литературную страницу. Дневник лесника. Ты его в роман включи. Интересные факты из истории острова… Так ты с Розой познакомился?
- Угу! – рот у меня был набит пирожком, а голова - мыслями о комнате.
- Только решают. Когда неизвестно. Пока остаёшься дитём редакции. Жди жилья. Как роман?
- Ворочаю потихоньку. Ладно, я пойду прогуляюсь…
Как роман, говорите? Неужели я серьёзно вознамерился усугубить свои внутренние противоречия между преклонением перед естественными науками и обожествлением искусства?
И как раз в то время, когда с русского народа начали сходить все покровы его таинственности и миссионерства? Славянство презираемо сегодня. Или оно всегда было таким в глазах мира. Недавно, я получил «Мой современник», где мой друг Миша. В. пишет в своем стихотворении, что век славянства заканчивается, а потому, уходя, они так хлопнут дверью, что мир развалится. Ничего себе взгляд.
Вопрос о моём пребывании в литературе для меня всё ещё остаётся открытым. Но зачем знать об этом моей тёте, которая, кажется, уже нашла рецензентов на рукопись моего романа. Не скажу же я ей, что моя мазня только усугубит маразм общества. И вообще, какой бы литература ни была, она всегда будет оставаться орудием пропаганды в руках мировых проходимцев. Вот Ницше рассуждал, рассуждал, а использовали его очень даже результативно.
Тем более, что эти проходимцы специально будут придавать литературе, не говоря уже о религии, нечто неприкосновенное и сакральное. Только в таком случае свободомыслие всегда будет на каторге, то есть там, где и положено ей быть.
И всё же в прессе слишком много убийственных материалов о СССР и социализме, как будто режиссёры событий боятся, что общество способно что-либо понять. У меня надо было спросить. А Виктор Борисович скажет, что это общество уже никогда и ничего не поймёт. Самое комфортное и удобное место для него – патриотизм и память о прошлом. Тогда уж никто не подступись!
С другой стороны для таких, как я, здесь очень много барьеров и запретов, планок и завалов, которые надо преодолевать и брать. Лучших условий и быть не может! Только в этом случае могут появиться целые регионы для мысли. Главное требование для этого – исчезновение всяких надежд. Ведь любая надежда всегда для дураков, стремящихся в бесконечность невежества.
Ладно, Виктор Борисович, преодолеешь ты эти барьеры, возьмёшь планки. А дальше? Что дальше? Ты уже понял, что литература не то, чтобы важна для человека, но зачастую она вредна для него. Особенно, русская литература, мифология которой губит человека. Зачем в неё добавлять ещё и свою?
К тому же любой человек может стать писателем.
Станет и останется дураком на всю жизнь! Разве такого результата ты ждёшь от себя? Но ведь никакими науками, кроме гуманитарных, ты не наполнен и не наполняешься?
Воспользуйтесь платформой Pokupo.ru для монетизации творчества. Без абонентской платы и скрытых платежей, взимается только комиссия с оборота. При обороте до 30 тысяч рублей можете работать вообще без комиссии.
С Pokupo начинать бизнес легко!
По всем вопросам - к @ivelon. Или в телеграм-чат сообщества Pokupo.
дизайнер @konti ( @digital-designe )