[Проза] Повесть о том, как я роман писал…Книга II. Глава вторая
Книга II. Глава вторая
Автор: @abcalan
Редактор: @mirta
Перестройка началась не только в стране, но и в жизни Виктора Борисовича. Он наконец-то решается серьёзно заняться своим литературным творчеством. Он талантлив, а талант должен быть востребован, по мнению его тёти Беллы Иосифовны.
Знакомые, облупленные стены вокзала Байкальска. Дым не исчезает и здесь. Кто бы увидел всю страну с высоты? Может быть, оттуда будет заметна какая-то закономерность пожаров, конфигурация горящих точек, по которым можно будет хоть приблизительно определить масштабы и объёмы готовящегося к вывозу леса? Это насколько же поднимется экономика Китая? И не в одном Китае, наверное, лес задержится, пойдет дальше – в Корею, Японию. Вот и экономика, которая должна быть экономной. Чушь!
Макушка бетонного медведя, стоящего у входа в здание вокзала Байкала, была снесена, оттуда торчали какие-то ветки, бутылки, фигура потрескалась, постепенно обнажая ржавый проволочный каркас. Видно было, что медведь превращается в урну. Мне и раньше казалось, что медведь выпрашивает подаяние, а теперь он и вовсе взывал к жалости. Кто его теперь реставрирует и покрасит…
И снова что-то переключилось у меня в голове, я оглянулся и заново увидел гомонящее безобразие под унылым небом, откуда уже начинали падать редкие капли, может быть, первого в этом году дождя. Ливень обрушился бы что ли или даже потоп! Должен же кто-то остановить это безумное торжество катастрофических пожаров, пьянства и грязи, разбоя и воровства. Говорят, что составы, идущие из Китая, грабят уже в открытую, выезжают сёлами и колхозами. Прямо вестерн какой-то!
Наверное, почему кто-то считает, что нами можно вертеть так, как пожелает? Руководство страны, видимо, согласно с этим кто-то.
Но что с нами не так? Погоди, погоди, Виктор Борисович, начинать надо с развития. Не машиностроение, не промышленность, не сельское хозяйство или какая-нибудь продовольственная программа. Всё можно завезти, продать, купить.
Что основное? Мысль. Значит, не развита мысль.
На острове ты много думал об этом. Так сильно размышлял, что делал выводы о сумасшествии. Разные вещи человек может получить методом сложения. Так? Так! Но что он должен сложить для того, чтобы получить мысль?
Я уже давно прошёл вокзал и двигался в направлении Элеватора, рассматривая покоробившиеся дома, на балконах которых были налеплены национальные орнаменты чуть ли не из окрашенных штакетин. Под вывеской «Музыкальная школа» были две скамейки. Неужели на весь город?
Скуля и всё ещё продолжая ругаться неведомо с кем, я сел на одну из скамеек. Выходит, что мысль путём сложения получить нельзя. Она продукт… Чего продукт мысль? Мысль является сама, уже составленной неведомо как, сделанной, конечным продуктом развития. Ура! Мысль - это то, чего я достиг, что узнал, чему научился, чего уже никогда не забуду. Мысль – это конечный продукт моего развития!
Погоди, погоди, Виктор Борисович, ты не Кант и не Гегель, торопиться в этих вопросах тебе вредно. Мысль – это конечный продукт на данном этапе моего развития. На данном этапе, ты понял, Виктор Борисович? О чём это говорит?
Это говорит о том, что тот, кто вертит тобой или нами так, как пожелает, мыслит категориями своего этапа развития. Он неизмеримо дальше и выше нас. А мы не может его достигнуть, даже если и видим уровень его развития. Мы можем осознавать его уровень развития, но достигнуть не можем. Его конечный продукт, то есть мысль, будет всегда приходить к нему раньше, чем к нам! Мы даже можем жить с ним вместе, как говорится, сосуществовать. Но обогнать в своём развитии не можем… Чайник, который он сделает, всё равно будет лучше чайника, который сделаем мы. В этом вся закавыка.
Полёт Матиаса Руста – это просто его забава. Все, кто окружают нас, имеют совершенно другой, чем мы, уровень развития. И нечего вопить по этому поводу. Надо просто не впускать их.
Увидев меня, тётя чуть не упала в обморок, сестра моя Дина вскрикнула и уронила тарелку, которую собиралась не то мыть, не то куда-то положить. Но через пять минут всё вернулось в норму. Естественно, я для тёти был любимым сыном, для Дины – любимым братом. Они тут же отправили меня в магазин за неимоверным количеством продуктов и напитков.
Дыма было уже меньше, небо тужилось, но дождя не было.
Увидев у меня несколько папок рукописей, тётя немедленно водрузила на нос очки, отчего сделалась похожей на шахиню в тюрбане. Пока мы с Диной занимались сервированием стола, она читала мои нетленки и вела в уме сложнейшие расчёты насчет родового социального статуса и моего личного участия в нём. Через час она вынесла вердикт:
- Сдать в «Байкальские зори», на радио и «Комсомолец Байкала». Пока публикуют главы, дописать остальные. Роман должны принять. Самое важное – тема. Перестроечная тема. Фамилия твоя уже звучит. Повесть о партизане одобрена в Москве!
- Деньги, мама! – вставила фразу в вердикт Дина.
Тут тётя на мгновенье замешкалась. Но только на мгновенье.
- Да, деньги. Тут пытались что-то оттяпать дружки твоего соавтора. Но откуда они могли знать, что я твоя родная тётя? За повесть я получила по твоей доверенности. Четверть суммы отправила твоей сестре, четверть – нам с Диной. Тебе остаётся – половина. Это четыре тысячи рублей. Получи!
Она торжественно прошла в свою спальню и вышла оттуда со шкатулкой, в которой лежали мои четыре тысячи рублей.
- Витька! – восторженно сказала Дина, - Советую сразу же положить на сберкнижку. Есть у тебя сберкнижка.
- Спирткнижка у меня! – теперь заговорил я, и первой же фразой чуть опять не отправил тётю в обморок. – Спасибо, что получили гонорар. Пользоваться разрешаю, но и в известных пределах.
С этими словами я открыл шампанское. Вместе с хлопком и шипением очнулась и тётя. Абрамовы про неё говорили, что она – получилась, получила, получается…
Вышло это вот как: Белла Иосифовна из всех пяти сестёр Абрамовых получилась самой красивой и в молодости получила такого же красивого и высокого мужа, выдающегося прозаика и драматурга Байкальского региона, признанного Москвой и Союзом писателей СССР. Трагедия её заключалась не в том, что драматург в перерывах между вдохновениями пил по-чёрному, а в том, что Белла Иосифовна терпеть не могла кого бы то ни было в пьяном виде. Драматург был изгнан, но осталась Дина. Такая же высокая и красивая, как и её родители. После спецшколы с каким-то сложным английским уклоном, она училась в Ленинграде тоже в каком-то спецучреждении на кого-то и для чего-то. Теперь она проходила там аспирантуру. Я же считал её лучшим достижением знание английского языка.
Но, по мнению Беллы Иосифовны, ни блестящая учёба, ни образование Дины не могли дать того социального статуса роду, какой мог дать я. Жизнь с известным драматургом привела её к весьма прихотливым умозаключениям.
- Завтра же с утра ты идёшь в «Байкальские зори», я съезжу в издательство и подготовлю тебе встречу с редакторами радио и «Комсомольца Байкала». Кстати, мы подумаем о пьесы для нашего драмтеатра. Это будет сложно, но возможно. Смотри, в «Байкальских зорях» - ни грамма! Там твои друзья, знакомые. Там вообще – гнездо алкоголиков и недоваренных писателей! – наконец выплеснулась тетя, видимо, вспомнив своего знаменитого драматурга, которого в города знала каждая собака и виляла перед ним хвостом, если у него был гонорарный день.
Александра Баржановского знала вся страна. Я его звал дядей Сашей.
Конечно, я встречусь с ним в «Байкальских зорях». Это был обаятельный человек, балагур и хулиган, мудрец и простак в одном лице. В одно время, замучившись с его пьянством, тётя стала закрывать его на ключ. Но каждый раз обнаруживала его пьяным. Оказалось, что дядя Саша после ухода Беллы Иосифовны спускал из окна сумку, привязав к нему длинную бельевую верёвку. И кричал первому же прохожему мужчине:
- Слушай, друг, отвяжи сумку и сгоняй в магазин. Там на три бутылки. Одну себе возьми.
Никто не мог отказать Александру Баржановскому. Выпивали, не отходя от окна, если это было летом.
Мне казалось, что я знаю Баржановского с рождения. Пьяным он смеялся и обнимал меня:
- Это я только с Беллой Иосифовной развёлся. Но не со всеми же Абрамовыми!
Высокий, худощавый и красивый, с развевающимися волосами и в белом, летящем на ветру, плаще, он шёл по улицам Байкальска и каждый был рад с ним поздороваться, поговорить, выпить, спеть! Он заведовал в Драматическом театре литературной частью.
Я часто думал: пусть Баржановский пишет книги, но книгу надо писать о нём самом. В Драматический он пришёл до войны. На войне был лётчиком, горел в самолёте. По его пьесе поставили фильм, и вся страна пела о том, как старшина милиции задержал гражданку. Прибывшие усмирять его пьяные дебоши милиционеры, вытягивались в струнку, увидев среди его документов удостоверение «Почётный милиционер города Москвы».
- Ты можешь выжить среди этих кровососов и стать травоядным! – смеялся он пьяным, приветствуя меня и протягивая стакан с водкой.
- Чокаться не будем! Мы же не чокнутые!
Вот чего и кого боялась Белла Иосифовна, говоря «ни грамма».
Баржановский приходил к Дине. Белла Иосифовна не препятствовала, но панически боялась, что он погубит меня.
- Одну Абрамову он уже погубил! – поджимая накрашенные губы, говорила она, как бы не обращаясь ко мне. – Но талант Абрамовых сильнее его уловок. Не правда ли, Витя?
В этом моменте она поворачивалась и ласково смотрела на меня. Конечно, я соглашался с ней, но, смеясь в душе, знал, что Баржановский стоит за моей спиной.
Слушая тётю и Дину, я возвращался к своим мыслям у «Музыкальной школы». Итак, мысль – это то, что мы, наконец-то, узнали, достигли. Но на данном этапе развития, на данном… Баржановский давно был на другом этапе. Он знал другое, чем все мы. И звал узнать это же самое и меня. Видимо, был уверен, что я смогу дойти до его этапа. Иначе не звал бы.
В полночь я открыл окно. К моему удивлению, дыма не было. Ожидаемый дождь так и пошёл, только обнадёжив скупыми каплями.
Ко мне подошла Дина. Мы закурили. Курить при тёте мы боялись. До рассвета мы проговорили с ней о наших родственниках, их судьбах, о дяде Саше, который в последнее время прибаливал.
- Ты знаешь, зимой к нам приезжал один человек из Америки. Передавал привет от дяди. Посылку привозил. Там есть четки и сто долларов для тебя.
- Уже можно свободно ездить из Америки в Россию и обратно?
- Не знаю. Но этого человека сопровождали КГБэшники, а когда я заговорила с ним на английском, они попросили говорить на русском через переводчика. Но у меня получилось поговорить с ним.
- Ну и что?
- Мама болеет. Лекарства нужны. А человек оказался врачом. Он сказал, что наша Байкальская больница – это приют для убогих. Тогда какие же больницы в Америке?
Большие глаза Дины стали тревожными и ждали ответа.
Значит, тётя болеет. И, возможно, очень серьёзно… Вот так: живешь, живешь, копишь социальный статус, и вдруг оказывается, что ничего не надо и всё зря.
- Очень серьёзно?
- Да! – Дина чуть не заплакала.
- Ладно, будем слушаться её. Никаких тревог и волнений.
Утром, собираясь в «Байкальские зори», я увидел в окно, что тётя вместе с такими же пожилыми женщинами делает какие-то дикие упражнения в сквере двора, где был разбит цветник.
- Йогой они занимаются! – рассмеялась Дина. – Пей кофе. Ты и вправду поаккуратнее в этой редакции…
Воспользуйтесь платформой Pokupo.ru для монетизации творчества. Без абонентской платы и скрытых платежей, взимается только комиссия с оборота. При обороте до 30 тысяч рублей можете работать вообще без комиссии.
С Pokupo начинать бизнес легко!
По всем вопросам - к @ivelon. Или в телеграм-чат сообщества Pokupo.