Женщины на творческом поприще [Рубрика «Тематическая подборка картин»]
Классическая литература, как и живопись, полна мужских имён, и складывается впечатление, что в былые времена женщины брались за перо разве что для того, чтобы письмо написать, а за кисть и вовсе не брались. Однако это совсем не так. Некоторые представительницы прекрасного пола успевали отметиться на обоих поприщах.
Княгиня Хелена Гика, по мужу Кольцова-Мосальская (1828-1888 гг.)
Корни её рода принадлежат княжескому роду Гика, восходящему к валашским и молдавским правителям. Хелена получила великолепное образование, слыла полиглотом, поскольку в её языковой копилке числились более десяти языков. Среди них был даже древнегреческий, чем она здорово впечатлила немецкого географа и натуралиста Александра фон Гумбольдта – основателя географии как самостоятельной науки.
К её талантам относился и талант живописца:
Развив и углубив свои художественные способности в Италии, Германии, Австрии, Елена Кольцова-Мосальская представила Петербургской Академии художеств свои пейзажные работы и даже удостоилась награды.
В мир литературы она вступила с произведением «La vie monastique dans l’Eglise orientale» («Монашеская жизнь в Восточной церкви»). Подписывалась псевдонимом «графиня Дора д'Истриа». Её интересовало буквально всё: политика, искусство, литература, религия, социальное устройство. Почти не было тематики, которой бы она не коснулась в своих статьях, приобретя в Европе известность публициста.
Но и этого ей показалось мало. В 1855 году она вместе с проводником стала первой русской (хотя всё же по рождению она румынка) женщиной – покорителем Альпийских вершин Монблана и Мёнха.
Многие научные сообщества почитали за честь предоставить этой неутомимой женщине членство в своих рядах. В Греции она стала «великой гражданкой» и почётным гражданином нескольких городов Италии, где Хелена и умерла во Флоренции.
А много ли вы слышали имён русских поэтесс, живших до начала ХХ века? Я тоже не слышала. А жаль…
Её звали русской Сапфо и величали Десятой Музой: Бунина Анна Петровна (1774-1829 гг). Бунин И. А. (да – родственник) ставил её на одну ступень с Жуковским В. А.
Её первые познания на ниве образования были весьма скудны: немного грамматики и ещё меньше арифметики. Девочка рано лишилась матери и её воспитанием занялась тётка, жившая в небогатом имении Урусово. Анну больше учили рукоделию по старинке. О чём-то большем можно было и не мечтать. Тем не менее уже в 13 лет девочка стала писать стихи.
Оказавшись в 1802 году в Санкт-Петербурге, Анна Бунина, к всеобщему недовольству провинциальной родни, осталась в северной столице и ушла с головой в самообразование. Она учила языки, физику с математикой и, конечно же, русскую словесность.
.jpg){kind=link}
Портрет был написан профессором Академии художеств Варнеком Александром Григорьевичем – талантливым художником, выходцем из семьи простого мебельщика. Взгляд поэтессы на картине вдумчив и глубок. Она словно нехотя оторвалась от своего занятия то ли чтением, то ли очередным переводом.
Её первое стихотворение увидело свет в 1806 году – «С приморского берега», в котором явно проглядывают душевные метания поэтессы. Позднее она делает перевод работы аббата Баттё «Правила поэзии» и перевод поэмы Николя Буало-Деспрео (с французского) «Поэтическое искусство», в котором он теоретизировал те самые правила поэзии.
К 1810 году выпускается сборник стихов Анны Буниной «Неопытная муза». И далее она пишет поэмы, делает переводы интересных работ европейских прозаиков и поэтов, переписывается с Вальтером Скоттом. Российская Академия наук принимает поэтессу в свои ряды. Но всё это омрачается страшной болезнью – раком груди. Император Александр I лично побеспокоился о том, чтобы Анну Петровну отправили на лечение в Англию к лучшим докторам, где она провела два года жизни.
Увы, лечение не принесло облегчения, и поэтесса вернулась на родину. Ей была назначена пенсия, означавшая, что Бунина признана профессиональной поэтессой – первой среди русских женщин.
Последние годы она почти не писала, терзаемая болезнью. Порой единственным удобным положением для неё было стоять на коленях:
…Ад в душе моей гнездится,
Этна ссохшу грудь палит;
Жадный змий, виясь вкруг сердца,
Кровь кипучую сосет.
Тщетно слабыми перстами
Рву чудовище... нет сил.
Яд его протек по жилам:
Боже мира! запрети!
А это слова другой поэтессы:
…Хочу тревог, хочу страстей,
Хочу я хоть мученья,
Хотя б страдать ещё сильней,
Но лишь не усыпленья.
Пусть лучше гром убьёт меня,
Лишь бы гроза пылала!
Лишь только бы душа моя,
Жила, хоть и страдала!
Эти строки написаны женщиной, мир которой не умещался в уютном домашнем мирке – Анной Никаноровной Пасхаловой-Мордовцевой (1823-1885 гг.), в девичестве – Золотаевой.
К сожалению, автор её портрета неизвестен, и это едва ли не единственное изображение весьма неординарной женщины.
Её образование было основательным: семь языков, история, философия, поэзия, музыка. В шестнадцать лет девушку выдают замуж за директора Сенатской типографии Санкт-Петербурга – Пасхалова Н. В. Но ввиду алкогольных пристрастий мужа Анна рвёт с ним отношения, и через одиннадцать лет семейной жизни возвращается с двумя сыновьями в родной Саратов.
Молва не обошла сей факт стороной, осудив, разумеется, независимость поведения и неприемлемый (то бишь – не домостроевский) образ жизни. И всё же местные дамы хоть и сторонились её, но побаивались попасть на острый язык Пасхаловой и сатирическое перо. Даже мать относилась к дочери не лучшим образом, осуждая, к примеру, её дружбу с опальным (ссыльным) историком Костомаровым. Знакома была Анна и с Чернышевским Н. Г., чьим прообразом Веры Павловны из его знаменитого произведения «Что делать?» впоследствии и стала.
С 1842 года начинает писать. Первый сборник «Отзвуки жизни» издали в её родном городе в 1877 г. Большой вклад Анна Пасхалова внесла в развитие этнографии. С Костомаровым они собирали былинные сказания и старинные песни. Ею были найдены очень редкие вариации былин о богатырях земли русской, о царе Иване Грозном, песни разбойников, солдатские, тюремные.
Деятельность на этнографическом поприще вдохновляла Пасхалову. Что-то она публиковала в местной прессе, а некоторые материалы попадали даже в «Известия Академии наук». В духе своей этнографической увлечённости ею написаны строки «Родного слова»:
…Речь родная, песнь родная,
В мире им подобных нет!
В них – отвага удалая,
Нега, грусть, укор, привет.
Что за звучность, что за сила,
Что за пламень в них живой –
В этой песне разунылой,
В этой речи рассыпной!
Ею был составлен рукописный сборник фольклора, куда она мечтала «собрать всё, что поётся народом».
В 1854 году Анна Пасхалова сочетается браком с русским литератором, историком Мордовцевым Д. Л., бессменной помощницей которого и становится.
Ещё одна не избалованная пристальным вниманием поэтесса, отметившаяся и на поприще драматургии как прозаик и литературный переводчик – Ростопчина Евдокия Петровна (1811-1858 гг.), Сушкова в девичестве.
Пётр Фёдорович Соколов – русский основатель жанра акварельного портрета, к счастью, запечатлел многих выдающихся женщин.
В шестилетнем возрасте, потеряв мать, Евдокия, как и её братья, была отправлена на воспитание к деду – Пашкову И. А., обладавшего большим состоянием.
В 1831 году бывавший у них в гостях Вяземский П. А. в альманахе «Северные цветы» поместил первую пробу пера девушки – «Талисман»:
Есть талисман священный у меня.
Храню его: в нем сердца все именье,
В нем цель надежд, в нем узел бытия,
Грядущего залог, дней прошлых упоенье…
В 22 года, чтобы избавиться от неусыпного контроля, Евдокия венчается с именитым и далеко не бедным графом Ростопчиным А. Ф. Но супружеская жизнь не задалась. Муж, по её признаниям, был человеком излишне грубым и циничным. Молодая женщина ринулась искать утешения в круговерти светской жизни, и не единожды подвергалась осуждениям за чрезмерный темперамент. Вокруг неё всё время вились поклонники. Огарёв и Тютчев увековечили её образ в своих строках. Лермонтов М. Ю. искал её дружбы:
Я верю: под одной звездою
Мы с вами были рождены;
Мы шли дорогою одною,
Нас обманули те же сны.
Но что ж! — от цели благородной
Оторван бурею страстей,
Я позабыл в борьбе бесплодной
Преданья юности моей.
Узнав о смерти поэта она записала:
Но лишь для нас, лишь в тесном круге нашем
Самим собой, веселым, остроумным,
Мечтательным и искренним он был.
Лишь нам одним он речью, чувства полной,
Передавал всю бешеную повесть
Младых годов, ряд пестрых приключений
Бывалых дней и зреющие думы
Текущия поры...
Находясь в Италии, Ростопчина отправляет в русскую политическую и литературную газету «Северная пчела» аллегорическое стихотворение «Насильный брак» (1845 год). По совету, кстати, Гоголя Н. В., предположившего, что иносказания «не поймут и напечатают».
А смысл отсылал прямо к напряжённым отношениям с Польшей, входившей в состав Российской империи. Россия была облечена в образ мужа-деспота. Однако аллегорию поняли, и когда Ростопчина вернулась в родные пенаты, ей было запрещено появляться в Северной Пальмире. Пришлось поселиться в Москве в доме свекрови – страстной католички. Их отношения не заладились с самого начала. Ко всему прочему интерес к творчеству поэтессы пошёл на спад:
Сонм братьев и друзей моих далёко.
Он опочил, окончив жизнь свою.
Не мудрено, что жрицей одинокой
У алтаря пустого я стою.
Так познаётся одиночество. Два последних года ей пришлось бороться с тяжёлой болезнью – раком желудка. В 46 лет жизненный путь Евдокии Петровны Ростопчиной оборвался.
Все представленные в статье произведения искусства являются общественным достоянием
Источники и дополнительные ссылки по теме:
Опальная графиня Евдокия Ростопчина
Бунина Анна Петровна
Елена Михайловна Кольцова-Мосальская (Гика)
Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)
Пасхалова Анна Никаноровна
Автор статьи — @seagull15
.1523746850.jpg)