Житейские привычки

Великий немецкий философ никогда не отрицал, что сам не обладает теми чертами характера, которым отводил главное место в своих работах.

С раннего детства Шопенгауэр был подвержен иррациональным страхам и приступам паники. Он всегда жил в нижнем этаже, чтобы удобнее было спастись в случае пожара, покидал город из-за единственного случая холеры или оспы и никогда не пил из чужого стакана, опасаясь подхватить какую-нибудь заразу. Деловые заметки он писал на греческом или латинском языках и прятал их в свои книги из нелепой боязни, как бы кто не воспользовался ими.

Боязнь бритвы заставляла его не брить бороду, а прижигать ее. Философ ненавидел евреев и философов, в особенности последних, а к собакам привязался до того, что по духовному завещанию отказал им часть своего состояния.

Женоненавистнические чувства, которые Шопенгауэр выразил позже в своем знаменитом эссе «О женщинах», не мешали ему искать их общества и заводить короткие интрижки. Время от времени он даже подумывал о женитьбе, хотя, возможно, не очень серьезно. Во всяком случае, он отрицал моногамию и превозносил мусульманское четвероженство, находя в нем только одно неудобство: возможность иметь четырех тещ. И это почти за полтораста лет до появления знаменитой песенки: «Если б я был султан»!

Впрочем, в зрелые годы Шопенгауэр вел необыкновенно правильный, хотя и уединенный образ жизни. Однажды признав что-нибудь разумным, он уже не переставал придерживаться этого с педантической строгостью.

Местом своего жительства философ выбрал Франкфурт-на-Майне, где прожил безвыездно последние 28 лет жизни.

Вставал он между 7 и 8 часами утра и пил собственноручно приготовленный кофе. Его экономке было строго-настрого приказано даже не показываться по утрам в его рабочем кабинете, так как он считал утренние часы самым лучшим рабочим временем. Проработав до половины первого, Шопенгауэр около получаса играл на флейте, и ровно в час отправлялся в ресторан обедать, ибо так и не завел у себя домашнего хозяйства. После обеда возвращался домой, пил кофе, отдыхал с часок и принимался за чтение или текущие дела.

К вечеру Шопенгауэр отправлялся гулять за город, выбирая самые уединенные дорожки. Большие путешествия, которые ему так нравились в молодости, он под старость считал бесполезными и зло насмехался над этим модным «катанием взад и вперед под предлогом отдохновения». Дальше Майнца, где он иногда навещал одного своего старого приятеля, в последний период своей жизни он никогда не забирался.

После прогулки Шопенгауэр отправлялся в кабинет для чтения. С юных лет он усвоил себе привычку просматривать ежедневно газету «Times», кое-какие немецкие, английские и французские журналы. Шопенгауэр знал не многое, но много. Он с юности привык ограничивать свои ученые занятия изучением сравнительно немногих, зато капитальных сочинений. Немецким книгам он предпочитал иностранные, особенно греческих и римских классиков. Не знакомого с латинским языком философ считал просто неучем. Из новейших литератур охотнее всего следил за английскою. Среди философско-религиозных течений его особенно привлекал буддизм.
А вот политическими проблемами своего времени Шопенгауэр интересовался мало. Несмотря на твердую веру в свободу личности, он, тем не менее, не признавал демократии. Как, впрочем, и абсолютное большинство великих людей.

В денежных делах философ был чрезвычайно расчетлив, и сумел почти удвоить доставшееся от отца состояние. Одевался он всегда чрезвычайно изящно, сохранив, впрочем, вопреки современным модам, покрой платья начала XIX столетия. Однако жил чрезвычайно просто, и лишь пятидесяти лет от роду завел себе собственную мебель. Самая лучшая комната его квартиры, украшенная золотой статуэткой Будды, бюстом Канта, портретами Гете, Декарта и Шекспира, была занята замечательной библиотекой.

Шопенгауэр чувствовал отвращение к лекарствам и называл глупыми тех, кто воображал себе, будто утраченное здоровье можно купить в аптеках за деньги. Несмотря на это, или, может быть, благодаря этому, до последнего года своей жизни Шопенгауэр пользовался замечательным здоровьем.