Русский меч 2 часть

Странным и непонятным для меня стал тот факт, что местной публике не заходит лонгриды сказочной тематики. Выверенные плавные тексты, созданные для того, чтобы читать детям на ночь. Но на ура идут записки дневникового характера. Окей, их то же есть у меня. Но для начала закончу публикации ранних произведений.
Для большего успеха неплохо было бы проанализировать читательскую аудиторию, как делает это Яндекс.Дзен, к примеру. С другой стороны-явно не достаточно информации для анализа.
А поэтому, уважаемая публика, ловите продолжение сказки про Всеслава. Сказка, кстати сказать, создана по мотивам произведений НИка Перумова и в свое время заслужила очень высокой оценки Кэпа.

А на поляне было капище Перуна. Статный воин с секирой высился под сенью векового дуба в центре круга, обозначенного девятью кострами. И вырезан он, как и положено, был из цельного дубового ствола. Глаза Бога грозы смотрели грозно и строго, ни дать не взять на припозднившегося с торжища сына смотрел отец. Перед резным идолом стоял белый алатырь – камень. И на нем лежал меч. Нет, не изукрашенное сокровище, с горящими каменьями на рукояти. Простой меч, и кажется даже железный. С рукоятью, обвитой сыромятным ремешком. Рукоять была потертой, как будто служил этот клинок верой и правдой многим поколениям своих хозяев. И не было на мече ни одного пятнышка ржи. Клинок был чист и светел, как будто гуляла в нем яркая Перунова молния. Меч притягивал взгляд. Притягивал и не опускал. Казалось, говорило доброе прародительское оружие: «Возьми меня в руки. Возьми и володей. Во вечные времена защищай отчии земли». И я взял бы меч, но пройти к нему не было возможности. Потому что вокруг поляны, по внешней границе незримого круга толпились навьи. Не чьи предки. И их взгляды тоже были устремлены к мечу. И помыслами стремились они к нему же. Но не могли переступить священный круг, образованный кострами. И не могли вступить под сень Перунова дуба. Но и я не мог пройти не потревожив беспутных душ. А они, переваливаясь с ноги на ногу, страшно вихляясь истлевшими телами, волей Чернобога вернувшиеся к жизни, вершили свой страшный хоровод вокруг заветной поляны. То и дело один из них отделялся от сборища и пытался преодолеть защитный круг. Но только касался он невидимой преграды, как тут же кубарем откатывался назад, взвизгивая, как побитая собака.
Но, коль вывела меня тропа к этому капищу и его мечу, то и мне надо было исполнять волю Сынов Неба. Скинув мешок с припасом наземь, я достал железный нож и обвел себя кругом, так чтобы и мешок попал в круг. Известно же, что выходцы из Исподнего мира боятся честного железа. Видно в память о том, как кузней Кий угощал Морану- смерть своим молотом. Сев в круге я достал из под рубахи оберег, громовое колесо со спицами, загнутыми посолонь. Сжал его правой рукой и обратился к воину, стоящему на поляне.
-Перуне, господине! По воле твой пришел я сюда! Выполнять начертанное мне от рождения! Но ты видишь, господине, жители Исподней страны чинят мне препятствие! Преодолеть его я не в силах, не подвергнув себя смертельной опасности. Прошу тебя, Повелитель Грома Небесного, окажи мне помощь и поддержку. Твоему потомку, пришедшему на Твой зов!
И тот же час, услышав мои молитвы, небо глухо пророкотало громом, как бы подтверждая, что я услышан. Блеснули сполохи небесной молнии и снова пророкотал гром, в раскатах которого слышался голос: «Чего ждешь, ученик волхва? Ступай и возьми меч! А я покажу тебе его силу!»
Поднявшись в полный рост, я отряхнул штаны и рубаху и ступил за границы начертанного ножом круга. Ступил и обмер. Навьи, все, сколько их не было на поляне обернулись ко мне. Жуть и холод сквозили в их глазах. Тела, местами из которых проглядывали костяки, жутко шелестели при каждом шаге. Мертвецы, молча и страшно, двинулись на меня. Одной рукой я вцепился в громовое колесо, которое потеплело уже от моей ладони, другой вытащил из нож и припустил бегом, петляя и подныривая под тянущиеся ко мне со всех сторон руки, к капищу. Последние шаги я преодолевал уже отбиваясь от насевших на меня навий. Не чьи предки не собирались пропускать меня к тому, чего сами не могли взять. Но и уступить человеку, полному жизни и теплой крови они не могли. Ибо такова была воля Чернобога и злой Мораны. И не могли они, лишенные жизни и разума противиться ей. Рады бы, да таково было их посмертие. Извернувшись как угорь и полоснув по протянутой ко мне страшной распухшей и черной руке мертвеца, видно утопленника, я рыбкой бросился через невидимую черту, отделяющую меч от мертвецов. Повинуясь звериному инстинкту я прикрыл голову руками, ожидая удара о твердое. Но невидимая сила, по отечески заботливая, подхватила меня и увлекла за собой. Как полноводная река, уносящая древесный ствол. Увлекла, перевернула и поставила на ноги перед самым алтарем. В небе снова громыхнуло, и молния, упав с верху обтекла резной лик Перуна, уходя в землю. Мертвые, так и оставшиеся у границ незримого круга, взвыли. В их вое слышалась неведомая человеку боль и злоба. Еще бы, пропустить человека в капище, путь в которое им был заказан. А резной Перунов столб шевельнулся и из него ко мне шагнул воин, который был там изображен. Высокого роста, с непокорными черными волосами, как будто растрепанными порывом сильного ветра. В простой льняной рубахе, которая мало что не трещала на широченной груди. На шее воина ярко блестела, как будто кусочек молнии извивался змейкой, серебряная витая гривна. В руках воин сжимал Золотую Секиру. Лезвие которой было как новое, хотя не раз крушило вражьи шлемы вместе с черепами, и гуляла по непокорному загривку змея Волоса. Глаза, синие-синие, как чистое небо в солнечный полдень, как промоина в черных грозовых тучах, как синяя, нестерпимая сердцевина костра смотрели на меня. Со вздохом облегчения я опустился на правое колено, прижав правую же руку к сердцу.