Данилевский (1822 - 1885): Особый путь здорового человека (часть 1). О зарождении американской исключительности

В контексте отношений с Европой концепция Данилевского - это развернутый на 180 градусов германский "Drang nach Osten"

Любая идеология требует осторожности, но панславизм требует осторожности особенной. Все-таки «Европа», «Славянство», «Запад», «Восток» — понятия ослепляюще яркие, а образы, которые мы с ними связываем, складываются очень рано. Встречая их, мы каждый раз рискуем пойти на поводу собственных ассоциаций: слишком часто ratio здесь отступает перед эстетикой запечатленного когда-то изображения, связанных с ним эмоций и ощущений. Как правило, строго полярных. Действительно, столкнувшись со словом «Восток», один представит картину скитающегося по пустыне мудреца, отрекшегося от земных благ в пользу уединенных размышлений о природе Божественного. А перед глазами другого встанет сцена семейной деспотии, где сорокалетний перс избивает одну из своих четырнадцатилетних жен. В среде людей искушенных в политике мы редко находим нейтральное отношение — если такое вообще возможно — к Европе, Азии, Америке и, конечно, России. Если же мы собираемся говорить о вполне конкретных людских судьбах, что стоят за этими понятиями, яркость образных абстракций следует убавить хотя бы в силу собственных возможностей.

О чем не писал Данилевский

Широко утвердилось мнение, что славянофилы являлись праотцами русского национализма, так как они первыми сосредоточили свои взоры на выгодных отличиях русской и славянской ментальности от остальных. Добавляют также, что их идеи оказались итогом длительного внутреннего дискурса, истоки которого обнаруживают влияние националистических концепций Западной Европы начала XIX в. Это, безусловно, так, но если остановиться здесь и брать славянофильство исключительно как самобытное явление внутри русской мысли девятнадцатого столетия, мы потеряем Его Величество Контекст. По двум причинам: во-первых, Российская Империя являлась передовым участником Европейского концерта с сольной партией длиною в 40 с лишним лет: от Венского конгресса до Парижского мира; во-вторых, национализм был явлением общеевропейским, а в прагматичной политике европейских империй ничего не появлялось просто так и без дела не лежало. Тем более, когда процесс шел «сверху».

Что же стало главной причиной националистического поворота в политике Европы? Осмелимся предположить: национализм решал главную внутреннюю проблему того времени — проблему оформления политической и культурной идентичности, единой между правящей наследственной аристократией (космополитичной по своей природе: потомственный аристократ — это всегда итальянско-испанско-французско-германско-русско-etc. метис) и этнически однородной основной массой населения по мере того, как благосостояние, социальная мобильность и уровень образования последней росли. Первые зачатки массового общества давали о себе знать, и необходимость готовиться к индустриальной эпохе стояла одинаково остро и перед Англией, и перед Францией, и перед Россией. Соответственно, появился запрос на поиск и создание смыслов, способных объединить нацию как зарождающийся социальный конструкт.

Но одним лишь национализмом (если точнее, «протонационализмом») русские славянофилы не ограничились: идея политической субъектности славян на всей территории их традиционного проживания постепенно превращалась в идею славянской экспансии — панславизм, венчаемый «Россией и Европой» Николая Яковлевича Данилевского. Конечно, он был не первым, кто брался за определение задач, стоящих перед славянством. Но, в отличие от Хомякова, Самарина, братьев Аксаковых, да и иностранных радетелей за славянство (к слову, сам термин «панславизм» был предложен словаком Яном Геркелем еще в середине двадцатых годов XIX в., а в Чехии двадцать два года спустя прошел и первый Славянский конгресс), Данилевский сосредоточился на выявлении его глобальных императивов.

Николай Яковлевич Данилевский - русский социолог, культуролог, публицист и естествоиспытатель; геополитик, один из основателей цивилизационного подхода к истории, идеолог панславизма.