Черные квадраты, депрессия из-за шедевра и споры длиной в полтысячелетие
Часто мы любуемся величайшими полотнами выдающихся художников, но редко интересуемся историями, случившимися до их написания, непосредственно во время создания или уже после того, как они были представлены взорам ценителей и показу широкому кругу любителей изобразительного искусства.
Зачастую мы довольствуемся рассказами экскурсоводов. И напрасно. Ведь у нас есть реальный шанс или разгадать замысел живописца, или подивиться прихотливости судеб и творчества. Сегодня я расскажу вам три истории.
Малевич не был новатором
Да-да, К. Малевич далеко не первый мастер кисти и красок, экспериментировавший с чернотой. Его именитый и скандальный «Черный квадрат» – вовсе не первый художественный опыт в истории изобразительного искусства. Все началось еще в XVII в., то есть фактически за два столетия до Малевича.
Первопроходцем в «черных квадратах», создавшим совершенно темное, непроницаемое полотно, принято считать Роберта Фладда, написавшего «Великую тьму» (это произошло в 1617 г.):
За Фладдом в 1843 году появился «Вид на La Hougue» (Под покровом ночи) кисти Берталля (Шарля Альбера д'Арну):
Далее живописцы пошли чередой со своими черными квадратами: Густав Доре с «Сумеречной историей России» (1854 г.), Пол Билхолд с «Ночной дракой негров в подвале» (1882 г.), Альфонс Алле с «Битвой негров в пещере глубокой ночью» (1893 г.).
И лишь в 1915 году публике было представлено полотно Казимира Малевича «Черный супрематический квадрат» (таково его правильное название).
Русская энциклопедия
И вот ведь как затейливо сложилась история, что подавляющее большинство граждан знает именно квадрат Малевича, а о квадратах остальных знают лишь историки искусства. Также не всем известен тот факт, что Малевич работал над четырьмя версиями черного квадрата, добиваясь безусловного «безвесия» и полета форм, используя различные фактуры и цвета.
Гоген предвидел, что больше не создаст ничего стоящего
Когда Поль Гоген дописал свое грандиозное и по масштабам, и по смыслу полотно с глубоко философским названием «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идём?», он погрузился в страшную депрессию. Целый год создавал он это творение практически без отдыха, а закончив и увидев результат своего труда, не захотел жить и даже всерьез подумывал о самоубийстве, потому что заподозрил свою дальнейшую несостоятельность в качестве художника.
Говорил, что эта картина превосходит все, написанные до этого, и что ему не суждено уже создать что-то лучшее или даже просто подобное. Увы, постимпрессионист оказался прозорлив и за 5 последующих лет, вплоть до кончины, он действительно не написал ничего стоящего.
Что же касается его программного полотна, то перед тем, как представить его на суд зрителей, художник подсказал, как его следует рассматривать (читать). Делать это надо, уточнил Гоген, справа налево, т. к. расположение главных людских групп дает ответы на вопросы, содержащиеся в наименовании.
Группу, состоящую из трех женщин и ребенка, следует понимать, как жизненное начало. Группа в центре символизирует пору зрелости, ее ежедневную жизнь. В завершающей группе – образ старой женщины, чьи дни сочтены, олицетворяет примирение с судьбой и размышления о вечном, а странная птица у ее ног намекает на никчемность слов. Таков был замысел художника.
Верного толкования «Сада…» нет до сих пор
Более пятисот лет выдвигаются гипотезы, чем считать триптих Босха «Сад земных наслаждений» – торжеством греха сладострастия или карикатурностью реальности. Впрочем, много и других предположений, идей и мнений. Представляете? Полтысячелетия не утихают споры! И ни одна версия не признана абсолютно точной.
Неизбывная прелесть и наряду с этим необычность произведения заключена в выражении мастером основной концепции путем четкой прорисовки многих и разнообразных частностей. На картине отдано большое пространство прозрачным (призрачным) фигурам, чудищам, каким-то иллюзорным постройкам, галлюцинациям и миражам, приобретшим плоть, адским гротескным изображениям реального мира, на который художник взирает пытливым и крайне приметливым взглядом.
Одним искусствоведам в триптихе виделось воссоздание человеческой жизни через призму её тщетности, другим представлялись образы любви земной, третьи видели торжество сладострастия. Да вот только трактовка отдельных фигурок, выражающих бесхитростность и некоторую отрешенность, а также – вот диво-то! – снисходительный и даже благосклонный взгляд на «Сад…» со стороны церкви вынуждает как-то засомневаться в прославлении Босхом телесных наслаждений… Как бы там ни было, дискуссия продолжается.
Источники картинок: 1, 2, 3, 4, 5