Педагогический террор
В конце августа ездил по делам в Барнаул и встретил коллегу, с которым когда-то четверть века назад начинали работать в маленькой сельской школе.
Я – историк, он – филолог. Через пару лет Валера перебрался в райцентр, потом вернулся в город к родителям, но профессию не оставил. Иногда встречались на разных конференциях, но кроме «Привет-здорОво-как дела-нормально» пообщаться не удавалось. А тут и у него нет неотложных дел, и мне домой не срочно, пошли в кафе, взяли пива, поболтали «за жизнь»…
Далее – от первого лица с разрешения рассказчика.
- Понимаешь, я человек честолюбивый, даже тщеславный, хочу быть лучшим, известным знаменитым, ну и зарабатывать на всякие хотелки тоже не прочь. Выиграл несколько конкурсов, пионеры мои тоже «выстрелили», ну и решил я кардинально сменить место, но не сферу.
Летом 2012-го года разослал резюме на все известные сайты.
Ответов пришло несколько десятков. Но лучшими показались два.
Первое было из Питера. Крутейшая гимназия чуть не в самом центре, квартиру дают, через десять лет можно приватизировать, короче, сказка. Один минус: вакансия откроется через год, требуется подтвердить согласие.
Естественно, подтверждаю, тем более, что второе предложение тоже некислое: знаменитый наш городской лицей, что особенно хорошо – пять минут ходьбы от дома.
Ну я, естественно, выслал согласие в Питер, а пока устроился в городской лицей.
Мне дали три шестых и один седьмой класс. К первому уроку я готовился так, как не готовился к любому конкурсному. Думал: тут же сплошные Пушкины и Дельвиги, надо соответствовать.
Зря старался: этим кюхельбекерам ничего, кроме отметок, не надо. И их родителям тоже.
Я очень обиделся: в нашем колхозе и дети, и мамаши были весьма адекватны.
И решил так: я тут человек временный, через год сам уйду, а пока получите педагогический террор.
Ну и начал «закручивать гайки».
В первой четверти влепил шесть «двоек», кучу «троек», а «пятёрки» поставил только тем, кто реально вкалывал.
Ух, что там началось! И директор, и завуч, и классные руководители – все хотели, чтобы я улучшил показатели.
Но я не сдавался: терять нечего, через год уволюсь, а пока терпите.
Во второй четверти начались проверки.
Почти ежедневно директор и её заместители приходили ко мне на урок.
Но мне было пофигу, я готов, смотрите, проверяйте, критикуйте.
Конечно, придраться можно к чему угодно, но начальству стало ясно, что идиотничать нет смысла. Отстали.
В конце полугодия осталось две «двойки».
В третьей четверти – ни одной, при том, что я не снижал требования. Дрючил ежедневно, проверял, контролировал, поблажек не давал.
Про мамашек даже говорить не хочу: чуть не каждая мечтала взять в руки вожжи, но с ними-то я умею обращаться, скинул, как мустанг ковбоев. Жалуйтесь куда хотите, терять мне нечего.
А потом пришёл май.
Я как-то и забыть успел про Питер, а тут получаю письмо: мол, подтвердите согласие или пришлите отказ.
И вот сидят на последнем уроке мои шестиклашки, а я им сейчас должен сказать, мол, всё, ребята, ухожу от вас…
Ну и разыграл сцену из «Доживём до понедельника» (кроме последней фразы).
Смотрю – а у них у всех слёзы. Вроде, не верят, думают – шучу, но как-то правдоподобно всё.
И тут понял, что не смогу.
А на следующий день меня вызвали к директору.
Там сидели все мои вредные мамаши, которых я открытым текстом посылал нахер, и они просили, чтобы администрация убедила меня не бросать их замечательных деточек.
Ну я расчувствовался, конечно. Собственно, зачем мне этот промозглый Питер, тем более, неизвестно, что это за школа, где негров на десять лет рабства нанимают. Отправил отказ, и ни минуты не пожалел.
Сейчас я замдиректора, те шестиклассники сейчас в одиннадцатом, думаю, как минимум, один «стобалльник» будет, сдадут, конечно, все.
А всего и делов было – не бояться и не сдаваться.