Маленький киноэкскурс

В советском кино для недостаточно подкованного зрителя было много загадочного. Недостаточно подкована я была в детстве, и часто ломала голову над фигурами умолчания. Это касалось в том числе фильмов о войне и послевоенном времени.

Были там, например, женщины удивительно верные, которые не просто хранили память - они не теряли надежду на возвращение возлюбленных с войны, когда уже кончались все сроки. То есть со дня победы проходили не месяцы, а годы, годы. Женщины ждали и верили - причём ждать их заставлял явно не какой-то мистический опыт, а знание, уверенность, что возвращение возможно. И оно было возможно, да. Некоторые возвращались.

В "Чистом небе" Чухрая мужественный и несчастный герой Урбанского вернулся домой позже всех, и никто не поинтересовался: а где ты пропадал, собственно? Как будто так и надо.

Это был один из первых оттепельных фильмов. Кино медленно поворачивалось лицом к живым, настрадавшимся людям. История там рассказана резкая: вернувшегося героя-лётчика лишили профессии и подвергли унижениям - за то, что он был в немецком плену; герой дошёл до края, затем создатели тронувшимся льдом и звонкими весенними ручьями отпраздновали смерть Сталина, и лётчик тут же был социализирован и реабилитирован (ему даже вручили звезду).

Фильм сняли в начале шестидесятых, но в манере пятидесятых, довольно тяжеловесно, с жестами, позами, преувеличенным музыкальным волненьем. И туманности там были не шестидесятнические. Зрители сами догадывались, что после немецкого концлагеря лётчик отбывал наказание или проходил проверку в аналогичном советском заведении.

В одном маленьком монологе мне как-то раз примерещилось смешение двух воспоминаний. Персонаж говорил, что он виноват, виноват во всём, виноват, что попал в плен, виноват, что его не сожгли в печи, что он не подох от голода, что пытался бежать из лагеря, что, цитирую, "собаками рвали на мне мясо", - и тут почему-то показалось, что у него в голове соединились в один все его лагеря. Но, конечно, не поручусь, что авторы фильма пытались на что-то такое намекнуть.

Для нашего кино чрезвычайное значение имеет год создания. В "Чистом небе", то есть в шестьдесят первом году, можно было обозначать новый государственный месседж, гуманистический посыл (не всякий виноватый виноват, давайте же разберёмся!), но ещё нельзя было рассказывать о прожорливости советского левиафана, о масштабах бедствия. А уже в середине шестидесятых можно было без смущения показывать отталкивающих работников НКВД (одного из самых мерзких сыграл Этуш в "Председателе"). В шестьдесят пятом вышел "Рабочий посёлок", где на человека настучали, отправили во вполне отдалённые места, потом он вернулся и набил стукачу морду. В "Знойном июле" - тоже шестьдесят пятого - герой выясняет, кто на него донёс, и живёт с мыслью о мести, но доносчик окочуривается сам. Фильм "Друзья и годы" - сага о предателях, испортивших жизнь всем, кто попался под руку, и о репрессиях (из фильма, правда, вырезали еврейские мотивы); и это тоже шестьдесят пятый.

В фильме "Строится мост" один персонаж спросил другого (они давно не виделись): "А тебя после войны - не того?" - и сложил из пальцев решётку. Тема отсидки могла возникнуть в самых бытовых разговорах. Между прочим, "Строится мост" тоже вышел в шестьдесят пятом. Пик коммунизма. А после пика - всегда спад, увы.

Чего только не было в фильмах шестидесятых, товарищи! Это был во многих отношениях уникальный отрезок времени. И ситец, и парча.

Поскольку кино СССР было очень привязано к линии партии (а линия партии колебалась, колебалась - и заколебалась), мы теперь имеем много разных взглядов на одни и те же исторические периоды. Уже в семидесятые в кинополотнах никого после немецкого плена в советские лагеря не отправляли. И до войны тоже всё было как будто относительно спокойно. Разговорчики свернули - бывало, намекнут, и тут же застесняются. Оттепельное кино задвинули подальше (о существовании некоторых фильмов люди не догадываются до сих пор). Поменялась эстетика. Изменились лица. Но киноженщины, что интересно, продолжали ждать и верить. То ли по привычке, то ли всё ещё что-то знали.