Денежные пылесосы: как реформирование долевого строительства повлияло на рынок обнала

Центробанк РФ впервые раскрыл структуру теневой обналички и записал себе в заслуги постоянное снижение в последние годы её объемов. По мнению представителей регулятора, это снижение стало следствием борьбы ЦБ с обналом, которая сделала её попросту нерентабельной. Так ли это?

По данным самого регулятора (http://www.cbr.ru/today/resist/resist_sub/#a_51385) в первом полугодии 2018 года объемы обналички снизились по сравнению с аналогичным периодом 2017 года в 1,8 раза, при том, что в прошлом году рынок обнала оценивался в 326 млрд. Для сравнения — в 2015 году ЦБ оценивал соответствующий рынок в 600 миллиардов. Более ранних цифр регулятор не приводит, но по ряду оценок в 2013-2014 годах объем обнала (с учетом вывода средств за рубеж) достигал почти триллиона рублей (https://www.interfax.ru/business/347497). То есть, оперируя этими данными, можно говорить о, как минимум четырехкратном снижении в последние годы рынка сомнительных финансовых операций.

Центробанк считает это следствием в первую очередь предпринятых регулятором мер по борьбе с обналом, о чем заявил в феврале зампред ЦБ Дмитрий Скобелкин (https://www.rbc.ru/finances/12/11/2018/5be59fb69a7947ce92493f2e), указывая на резкое повышение ставок на обналичивание — с 3% в 2013 году до 17% в начале 2018 года. По мнению представителя регулятора, ввиду этого сомнительные финансовые операции попросту стали нерентабельными. Но только ли в этом дело?

В этом году Департамент финансового мониторинга и валютного контроля ЦБ впервые раскрыл не только структуру самих «сомнительных операций в банковском секторе», но и структуру спроса на соответствующие услуги (http://www.cbr.ru/today/resist/resist_sub/#a_51385). Правда, не раскрывая методологию получения этих данных.

Вполне ожидаемо основными клиентами обнальщиков оказались строительство и торговля, причем в первую очередь торговля строительными и промышленными товарами. Из этих данных прямо следует, что фактически половина рынка обнала обслуживает стройку. Есть вполне веские основания считать, что подобная ситуация была характерна и для предыдущих годов, когда ЦБ структуру спроса на услуги обнала не раскрывал.

В позапрошлом и прошлом годах, когда долевое строительство в своей классической форме было еще живо, мы проводили достаточно масштабное исследование особенностей строительного промысла в России (http://khamovniky.ru/projects/stroyka-v-rossii-saga-o-kvadratnom-metre.html), одним из основных выводов которого стало достаточно парадоксальное наблюдение — оказалось, что в своей основной массе титульные застройщики многочисленных на тот момент проектов жилищного строительства, особенно в провинции, собственно строительством как таковым не занимаются. Основной функцией подобных структур оказался достаточно банальный финансовый промысел по вытягиванию наличных денег у населения. Строительство жилья оказалось для этого прекрасным инструментом, а титульные застройщики отчасти брали на себя функции кредитных организаций так как в условиях долевого строительства оказывались распорядителями фактически бесплатных финансовых ресурсов, собранных с участников долевого строительства.

Ситуация во-многом устраивала большинство игроков, участвующих в реальной хозяйственной деятельности, — начиная с регионов и муниципалитетов, заканчивая самими участниками долевого строительства, значительная часть которых также оказывалась не конечными покупателями, а посредниками, входящими в проект застройщика деньгами на этапе котлована, а выходящими на этапе последнего этажа.

Ввиду того, что с подрядчиками, которые непосредственно вели строительство, зачастую было принято расплачиваться строительной валютой — квадратными метрами в еще непостроенном проекте, именно застройщики оказывались распорядителями практически бесплатных денег, которые, в свою очередь, плавно перетекали в реальное хозяйствование. Например, нам удалось выявить по меньшей мере два случая, когда «строительные деньги» попадали напрямую в системы микрофинасирования. Именно внутри этого процесса и возникала реальная потребность в разного рода «сомнительных операциях».

Реальные объемы подобных операций в таким образом устроенной «отрасли» количественно оценить снаружи или без доступа к данным регулятора трудно, но качественная оценка возможна на основании банальной арбитражной практики в разрезе дел, основанных на интересе налоговой к такому спутнику обнала как возмещение НДС. Наш прошлогодний выборочный анализ подобной практики (http://ulgrad.ru/stroyka/) показал, что подавляющее большинство подобных дел было так или иначе связано с цепочками обнала, организованными вокруг строительства, что, по крайней мере косвенно, подтверждает адекватность недавней оценки ЦБ структуры спроса на обнал и позволяет предположить, что и в 2013-2017 годах основная доля обнала приходилась именно на строительство.

Иначе говоря, налицо прямая связь между объемами долевого строительства и обналички, связанных простой закономерностью: «чем больше бесплатных денег аккумулирует стройка, тем более развит финансовый промысел застройщиков, неизменным спутником которого является как раз обнал». Из этого явно следует, что на рекордное снижение фиксируемого объема обналички прямо повлияли недавние меры по ужесточению правил долевого строительства, крайне затруднившие получение застройщиками «бесплатных» денег, в совокупности с определенным падением спроса на рынке недвижимости: свободных денег в строительстве стало гораздо меньше и, следовательно, упал спрос на обнал. На этом фоне меры борьбы с явлением, которые предпринимал в последние годы регулятор, могут рассматриваться как приятное дополнение к описанной реакции государства на угрозу роста числа обманутых дольщиков, а вовсе не как основной фактор сжатия рынка обнала.

Речь в первую очередь о нерентабельности операций, достижение которой ставит себе в заслугу ЦБ. «Обнальные» деньги подорожали, но в случае со стройкой мы имеем дело с двоякой ситуацией — строительная «отрасль» в «лучшие» годы оказывалась не только клиентом обнальщиков, но и поставщиком необходимой для рынка наличности, причем обмен ролями зачастую оказывался ситуативным и взаимовыгодным. С учетом того, что на рост обнального процента явно влияют не только меры борьбы регулятора, но и банальный рост дефицита наличности, вопрос о причинах подорожания услуги становится двояким, и что сыграло большую роль в снижении объемов обнала по большому счету неизвестно — то ли действительно эффективные меры ЦБ, то ли вынужденное избавление девелоперов от роли денежных «пылесосов». Я склоняюсь в пользу примата второго фактора хотя бы по причине того, что та же арбитражная практика показывает, что в строительной отрасли сформировались весьма специфические цепочки обнала, которые фактически не затрагивают банковскую отчетность на которую ориентируется ЦБ.

С учетом этого понимания вполне можно уверенно говорить о том, что отмеченное регулятором снижение объемов обнала — это долгосрочный тренд, связанный с постепенным вымыванием доступных финансовых ресурсов из строительства. Более того, в свете оценок объемов средств, необходимых банкам для финансирования девелоперских проектов по схемам проектного финансирования, можно косвенно можно оценить и объемы этого вымывания. Логика здесь проста — в рамках проектного финансирования средства, которые до этого «пылесосили» застройщики, будут проходить через банковскую систему, причем под усиленным контролем. Следовательно, никак не смогут быть использованы для реализации обнальных схем самими застройщиками: ни как источники наличности, ни как обналичиваемые средства. Подозреваю, что динамика наращивания этих средств на эскроу- счетах будет обратно пропорциональна объемам фиксируемого ЦБ обнала. Роль «пылесоса» свободных средств населения окончательно возьмут на себя отобранные государством банки.