Политический активизм против активизма прямого действия

Есть два различных взгляда на активизм, и от того, которого из них мы придерживаемся, зависят наши подходы к организации движения против тюрем. Я называю их политический активизм и активизм прямого действия. Политический активизм, к которому, как правило, склоняются люди более привилегированные, стремится внести изменения в законы и действует он через бумажные процедуры, в рамках политической системы. Активизм прямого действия стремится изменить распределение власти в пределах одной группы или всего общества. Политические активисты забывают одну важную особенность: законы всегда только укрепляют государственную власть. Закон по сути своей есть инструмент правительства, и оно властно применять его в своих целях. В пример можно привести судебный иск, который недавно подали белые полицейские в Калифорнии: за избиение черного их наказали строже, чем их черного сослуживца; в результате по закону о борьбе с дискриминацией они выиграли крупную сумму денег. А ведь когда-то политические активисты проделали огромную работу с самыми лучшими побуждениями и добились введения этих антидискриминационных законов – на бумаге; теперь эти законы защищают белых полицейских, которые избили черного. Другой пример – нынешняя разрушительная практика открытых работ по добыче угля нагорного типа, которая стала возможной отчасти из-за лазейки в законодательстве об открытых горных работах, а ведь принятия этого закона добились экологические организации. Ошибка общественных деятелей, работающих совместно с властями, в том, что они сводят социальные перемены к смене политики правительства. Вся деятельность правительства всегда будет направлена на сохранение и приумножение его способностей подавлять и эксплуатировать население: смена политики – это просто переход к новой стратегии для достижения этой цели.

Активизм прямого действия старается расширять непосредственно возможности людей. Успешный силовой активизм развивает потенциал граждан к самоуправлению или подрывает власть правительства (или других имеющих власть организаций, например, крупных компаний) и отрицает право вмешиваться в жизнь людей, которое они себе присвоили. Маленькие победы на фронтах активизма прямого действия вдохновляют людей на большие свершения, чтобы и дальше расшатывать воздвигнутые властью стены. Активистам прямого действия не приходится уговаривать власти усилить контроль за соблюдением прав заключенных или расширить образовательные программы в тюрьмах. Они могут утверждать с позиции силы, что правительство не имеет права плохо обращаться с заключенными и отказывать им в образовании; если движение найдет широкую поддержку, правительству придется с ним считаться, и оно само инициирует необходимые реформы, не дожидаясь, пока возмущенное общество выйдет из-под его контроля; а когда власти напуганы, от них можно требовать все больше и больше. Политические активисты пытаются рассказать о своей деятельности в СМИ, чтобы получить поддержку в обществе, будто бы участвуют в негласных выборах. Протестное движение, организуемое активистами прямого действия, стремится само по себе стать угрозой, захватить улицы, чтобы каждый члены движения чувствовал за собой силу и чтобы заставить правительство: если они не пойдут на уступки, ситуация выйдет из-под их контроля; но переговоров с властью активисты не ведут и не успокаиваются, когда власти на них все-таки соглашаются. Хороший пример из этой области – труд заключенных. Многие студенты, изучающие тюремную систему, борются за то, чтобы их образовательное учреждение не использовало труд заключенных. И хотя каждый понимает, что эксплуатировать арестантов – это плохо, все эти студенческие кампании приносят мало пользы: заводские рабочие места в местах лишения свободы зачастую самые популярные и лучше всего оплачиваются.