О детях войны
Мои дедушка и бабушка были детьми, когда началась война. Они не сидели в окопах, не подносили снаряды и не были героями, которых наградили медалями. Они были обычными детьми, которые хотели бы играть в игры, мастерить игрушки и в невинных детских мечтах погружаться в фантастические сказочные миры.
Сквозь всю войну, рука об руку, с моей бабушкой прошла ее сестра, неродная: маленькая худощавая девочка, которая защищала и спасала жизнь им обоим. Она рассказывала, как во время обысков они спрятались на чердаке в сене. Немецкий солдат, вооружённый, близко подобрался к моей бабушке. На какие-то мгновения их глаза встретились: детские, полные ужаса, и уставшие солдатские. В воздухе повисла мертвая пауза: палач принимал решение, убить или оставить в живых, жертва ждала приговора. Снизу раздалась немецкая речь, солдата окликнули вопросом, почему он так долго и нашел ли он что-то? Тот ответил, что никого нет. И спустился вниз, закрыв дверь в чердак... А бабушка моя ничего не рассказывала, на все вопросы отвечая, что ничего не помнит.
Дедушка со своими братьями и сёстрами попал в один из жесточайших концлагерей под открытым небом. Восемнадцать дней ужаса, унёсшие жизни детей и их родителей. На восходе солнца солдаты выгоняли семьи из домов и гнали дорогой смерти в лагеря. Если кто-то отставал, ребёнок или старик - расстреливали. По пути солдаты выбрасывали черствый заплесневелый хлеб на дорогу. Люди, взрослые и дети, голодные, бросались на хлеб, за что получали автоматную очередь в тело и голову. А потом выпускали овчарок в колонну, натравливая и запугивая до полусмерти. Одна женщина с грудным ребёнком и сыном лет восьми добровольно вышла из колонны, обняла своих детей и попросила расстрелять их всех. Мирное население согнали на болото, покрытое снегом и льдом: ни бараков, ни землянок, ни шалашей, одна лишь колючая проволока. Детки и их старшие родственники обламывали тонкие сосенки, подстилали для сидения, чтобы не обморозить тело. Людей искусственно заражали сыпным тифом, используя как биологическое оружие для заражения советской армии. Изнурённые голодом и холодом, в страшных муках, дети и взрослые гибли. Хоронить запрещали, поэтому те, кто еще оставался жить, сидели среди разлагающихся трупов. "Утром просыпаешься - слева труп, справа труп, сзади труп, спереди труп. Ты еще живой. Грелись на этих трупах, но они быстро остывали". Не все детки понимали, что происходит, они собирались в компании, пели песни. А когда солдаты бросали заражённый хлеб, бросались на него и жадно грызли, обрекая себя на смерть. Кормили ботвой раз в день... Узники жили верой в то, что придут свои солдаты и заберут с этого адского болота смерти. И освободители пришли. Взрослые солдаты русской армии, мужчины и женщины, плакали горькими слезами, расчищая горы детских трупов. А кто-то среди узников находил своих жён и детей.
Мой дедушка прожил после этого еще примерно 60 лет. За свою жизнь он отстроил три дома и высадил три потрясающих сада. Когда он умер, бабушку убили три инсульта. У них было трое детей, три дочери. И много внуков. Всю жизнь дедушка работал, остраивал дома и сажал сады. Они с бабушкой многое отдали нам, свои внукам. Каждое утро, поднимаясь на рассвете, дед шёл работать, а бабушка готовила минимум четыре блюда. И закармливала всех нас, иногда садясь напротив и наблюдая, как мы кушаем.
Я, будучи ребёнком, огромными влюблёнными глазами смотрела на деда и ощущала его боль. Он так и умер с чувством вины за то, что его сестры умерли, а он остался жив. Бабушка была доброй, но очень холодной женщиной. Она никогда не проявляла ласки и тепла к деду. И я ему очень сочувствовала. А он получал наказание за свою незаслуженную жизнь.
Я на минуту попыталась представить себя на месте родителей, которые с животным страхом внутри спасали одних своих детей и наблюдали за медленной смертью других. Как закрывали собой от пуль и с разрывом души винили, что не смогли спасти. И как смотрели на разлагающиеся трупы малышей, покрывающиеся черными пятнами и превращающиеся в разложенную массу биоматерии. Детей, которые еще не так давно баловались и играли. И вспоминаю своих бабушку и дедушку. СКОЛЬКО и ЧЕГО в них должно было быть, чтобы после всего пережитого кошмара остаться Людьми?
