КОНКУРЕНТНЫЙ АВТОРИТАРИЗМ: ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ДИНАМИКА ГИБРИДНЫХ РЕЖИМОВ ПОСЛЕ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ (53)

Сравнение по времени и по регионам

Ключевые компоненты нашего аргумента могут быть выделены с помощью двух типов сравнения: по времени и по регионам. Во-первых, в трех случаях оценки по нашим независимым переменным менялись со временем теоретически важными способами, что должно приводить к изменениям в ожидаемых результатах режима. В Беларусь, Камбодже и России организационная власть со временем увеличилась, и во всех трех случаях режимы стали более стабильными. В Беларусь восстановление Лукашенко государственной власти в сочетании с его решением сохранить государственный экономический контроль привело к существенному увеличению организационной власти после 1994 года, что в сочетании с продолжением поддержки черного рыцаря из России - можно ожидать, приведет к большей стабильности режима. Действительно, режим стабилизировался (и становился все более закрытым) в период с 1995 по 2008 год. Таким образом, хотя наша теория не может объяснить переход 1994 года, она помогает нам понять последующие 15 лет стабильности режима.

Камбоджа следовала аналогичной схеме. Из-за слабости камбоджийского государства в начале 1990-х годов организационная власть была относительно низкой непосредственно перед переходом 1992–1993 годов. В самом деле, CPP едва пережила переходный период под управлением ООН и почти потеряла власть на выборах 1993 года. Однако со временем государственное и партийное строительство усилило организационную власть, что привело к все более стабильному и гегемонистскому режиму.

Наконец, в России организационная власть была довольно низкой в первой половине 1990-х годов, когда государство было слабым, а Ельцин правил без партии. Хотя режим выжил (в значительной степени из-за низких рычагов), правительство столкнулось с повторными кризисами и чуть не упало в 1993, 1996 и 1999 годах. После 1999 года эффективное государственное и партийное строительство при Путине привело к увеличению организационной власти, что приводит нас к ожиданию большей стабильности режима. Действительно, в 2000-х годах не было серьезных кризисов режима, и к концу десятилетия практически вся серьезная оппозиция исчезла. Путин был легко переизбран в 2004 году и назначен преемником в 2008 году.

Полезность нашей теоретической основы также может быть подчеркнута с помощью отдельных межрегиональных сравнений. Например, центральное место связи проявляется в сравнении трех стран после Холодной войны: Камбоджа, Мозамбик и Никарагуа. Все три случая - бедные страны со слабым гражданским обществом и без демократических традиций. В 1980-х годах во всех трех странах происходили гражданские войны, в которых левые правительства, поддерживаемые Советским Союзом, противостояли мятежам, поддерживаемым США, и каждая страна переживала спонсируемое извне урегулирование, кульминацией которого стали выборы, проводимые под международным контролем или под надзором.

В каждом случае западные рычаги были очень высоки на момент проведения выборов, и в каждом случае у инкумбента были относительно сильные и сплоченные партии. Тем не менее, результаты режима значительно разошлись, и эти различия могут быть отнесены к различным международным условиям. В Никарагуа, где была высокая связь, FSLN был вынужден провести честные выборы, на которых победила оппозиция, поддерживаемая США. Никарагуа демократизировалась, несмотря на то, что организационная власть была несколько выше, чем в Камбодже или Мозамбике.

В Камбодже и Мозамбике, где связь была низкой, правящие партии едва пережили выборы под международным контролем в первой половине 1990-х годов. Однако ограниченное внимание международного сообщества после проведения выборов создало благоприятную обстановку во второй половине десятилетия, что позволило обеим сторонам консолидировать власть.

Роль связи также видна в сравнении Малайзии и Мексики. И Малайзия, и Мексика обладали относительно благоприятными условиями для демократизации. Они были одними из самых развитых стран в выборке и - хотя обе страны пережили десятилетия стабильного авторитарного правления на выборах - годы устойчивого экономического роста породили относительно большой, образованный средний класс и растущее гражданское общество. Кроме того, обе страны столкнулись с серьезными экономическими кризисами в 1990-х годах (Мексика в 1994-1995 годах и Малайзия в 1997-1998 годах), которые привели к беспрецедентным избирательным проблемам (Малайзия в 1999 году и Мексика в 2000 году).

Хотя и PRI, и UMNO обладали высокой организационной властью истолкнувшись с разделенной оппозицией, Мексика демократизировалась, тогда как режим Малайзии оставался стабильным. Различия в связях объясняют эти расхождения режимов. В течение 90-х годов технократическое руководство PRI постоянно недоиспользовало свои силы принуждения, позволяя оппозиционным силам расти до такой степени, что они могли бы серьезно бороться за власть. Правительство Махатхира, которое было менее чувствительно к критике со стороны Запада, участвовало в периодических репрессиях, которые подрывали оппозиционные силы.

Межрегиональное сравнение также может быть использовано для выделения роли государственного принудительного потенциала. Возьмите Армению, Грузию и Мадагаскар. Все три случая характеризовались высоким рычагом, низкой или средней связью и относительно слабым гражданским обществом. В каждой стране инкумбент столкнулся с серьезными кризисами (Армения в 1996 году, Грузия в 2003 году и Мадагаскар в 2002 году), когда украденные выборы вызвали протест. Тем не менее, в то время как принудительные аппараты на Мадагаскаре и в Грузии были низкими как по размаху, так и по сплоченности, принудительный аппарат Армении был усилен победоносной войной в Нагорном Карабахе.

На Мадагаскаре силы безопасности распались перед лицом массовых протестов, что позволило оппозиционным силам захватить столицу и в конечном итоге вынудить президента Дидье Рацираку бежать. В Грузии полиция отошла в сторону от скромных демонстраций, когда активисты оппозиции захватили парламент и принудили к отставке президента Эдуарда Шеварднадзе. В отличие от этого, в Армении ветераны войны предоставили базу для сплоченных и квалифицированных сил безопасности, которые смогли изолировать столицу и провести массовые демонстрации.

Наконец, роль партийной силы можно увидеть в сравнении пяти случаев: Кения (2002), Никарагуа (1989–1990), Украина (2004), Замбия (1990–1991) и Зимбабве (2000–2002). Во всех пяти случаях непопулярный инкумбент сталкивался с перспективой неминуемого поражения, что создавало стимулы для правительственных чиновников к стратегическому отступлению от оппозиции. В Кении, Украине и Замбии, где правящим партиям не хватало какого-либо источника сплоченности, кроме патронажа, именно это и произошло.

Масштабное дезертирство элиты ослабило инкумбент и предоставило оппозиции ресурсы, необходимые для отстранения их от власти. В Никарагуа и Зимбабве правящие партии, обе из которых характеризовались высокой сплоченностью, коренящейся в военной борьбе, остались без изменений. Несмотря на экономический кризис, международную изоляцию и поражение на выборах (Никарагуа) или близкое поражение (Зимбабве), практически ни один из лидеров высшей власти FSLN или ZANU не отступил.9 В Зимбабве сплоченность элиты позволила правительству расправиться и - до 2009 года - оставаться у власти, в Никарагуа FSLN уступила власть, но этот результат был основан на связи, а не на низкой сплоченности.