Одна глава из моего романа
Глава 4
МАЛЕНЬКИЙ УБЛЮДОК
Я родился ночью, в заснеженном лесу нынешней Норвегии, в темной хижине, скрытой от людских глаз, примерно в одна тысяча сотом году от Рождества Христова.
Это была первая и самая могущественная ночь древнего зимнего празднества Йоль.
Пожалуй, только это и спасло меня от неизбежной смерти, которая следуя скандинавским законам, должна была меня постичь тут же, едва я сделал первый вздох, как незаконнорожденное дитя жены вождя викингов.
Для главы племени, ярла, я стал живым клеймом позора, бросившим тень на его светлое имя.
По преданиям, в этот день открывались все границы между миром людей и миром древних богов, где все они сходились в Мидгарде, а сами боги и богини спускались на землю.
Йоль длился тринадцать дней и ночей. Эти ночи, от первого заката солнца и до последнего рассвета, были брешью между двумя годами, в течение которых не было ни привычного времени, ни привычных границ, когда вершился жребий богов, и вращалось веретено Судьбы, принадлежащее норне по имени Урд.
Однако, самая важная ночь Йоля была, конечно же, ночь солнцестояния, самая длинная, во время которой настоящими властителями на земле становились мертвые и духи. Люди зажигали костер, охраняя таким образом свой дом от них. Тогда же давались самые искренние клятвы и обещания.
Скандинавы верили, что в это время не следует быть одному, — ведь тогда человек остается наедине с духами Другого Мира.
Старые легенды гласили, что в это волшебное время рождались либо герои, либо служители темных сил.
Именно в эту ночь родился и я.
Что уготовила мне судьба, — было неизвестно, но вождь не решился убить младенца.
Когда я появился на свет, моя мать была еще совсем юна. Сегодня ее еще бы считали девочкой-подростком, но в те суровые времена она уже была взрослой женщиной, хоть и всего четырнадцати лет от роду.
Её, еще совсем ребенком, отдали в жены вождю одной из самых больших и могущественных скандинавских общин. Для ее деревни это было весьма удачное и выгодное заключение мира между двумя древними родами.
Но судьба распорядилась иначе.
Еще до свадьбы она полюбила простого воина из своей деревни. Плодом их запретной любви оказался именно я.
По обычаю за измену и предательство верховного вождя и своего мужа Этель, мою мать, и ее ребенку, то есть мне, грозила смертная казнь.
Возможно, ярл любил свою жену или же его сердце смягчилось в честь зимнего празднества, но наказанием для нее послужила лишь порка розгами. Меня же оставили в живых для прислуживания во дворе вождя Тормунда.
Её возлюбленный и мой отец в ту ночь исчез навсегда.
Так началась моя жизнь бастарда.
Я – Арнольд, сын славного воина Йормунда и ублюдок верховного вождя викингов. Кажется, звучит гордо!
Я рос в грязи, среди побоев и издевательств. Чтоб я мог видеться со своей матерью, меня оставили в доме ярла - прислуживать родным сыновьям вождя. Но есть, спать и играть в свои детские игры я должен был отдельно от своих братьев.
Единственным моим отличием от деревенских ребятишек было образование. Этель была решительной женщиной и смогла отстоять у ярла для меня это благо. С тех пор меня обучали наравне с моими сводными братьями.
Благодаря ее стараниям по вечерам ко мне стали приходить учителя, скальды и мудрые старцы. Я постигал искусство боя, рунического письма, песнопения, стихосложения, а также религию, легенды и предания о древних богах.
Очень быстро я научился читать и писать, и с животным рвением отдавался наукам. Я впитывал знания, словно губка, буквально внимая каждому слову своих учителей, словно верующий фанатик на церковной проповеди.
Уже тогда я понимал, что все, чему меня обучают, когда-нибудь мне пригодится.
Но это была не главная причина, по которой я так стремительно осваивал знания. Суть крылась глубоко во мне самом. Когда вечером, при тусклом свете от свечи, седобородый старец воспевал оды древним героям или когда я упражнялся на деревянных мечах, я забывал о своем происхождении, представляя, что я любимый сын своего отца, которому по праву надлежит перенимать знания для того, чтоб стать достойным воином и наследником своего рода.
Но когда наступало утро, я снова отправлялся прислуживать.
Но это было ничто по сравнению с тем, что где бы я ни появился, кровные сыновья ярла не забывали напомнить мне, что я, по их мнению, - ублюдок.
Подобные унижения мне приходилось терпеть не только от сводных братьев. Все, с кем я сталкивался каждый день, относились ко мне свысока или же, наоборот, снисходительно, что еще больше злило меня. Каждый показывал свое презрение, словно это каким-либо образом могло возвеличить его самого.
Но смириться я не мог только с тем, что так же все относились и к моей матери. Конечно, она была под покровительством своего мужа, поэтому никто не посмел бы сказать ей что-то обидное в лицо, но в холодности слов, интонаций или даже мимике собеседников читалось неприкрытое осуждение и пренебрежение к ней. Женой ярла она больше не была.
Несправедливость состояла в том, что если бы подобный проступок совершила любая юная дева из деревни - вряд ли бы кто-то стал ее упрекать. Подобное и раньше случалось, и не было редкостью. Но для Этель - внебрачное дитя оказалось клеймом на всю ее жизнь.
Кроме того, я рос худым и щуплым ребенком, тогда как в почете была сила и мощь.
Зачастую все споры решались в боях, честных или не очень. Скандинавские мужчины с молоком матери впитывали умение драться, тогда как я, не смотря на стойкость в поединке, не внушал противнику страх. Теперь меня называли «маленький ублюдок». Никто в деревне не верил, что я стану сильным воином.
Но, не обращая на это внимания, часы напролет я упражнялся.
Единственной, кто искренне любил меня и проявлял ко мне заботу, не смотря ни на что - была моя мать.
Мы не часто виделись с ней. Это были редкие часы по вечерам, когда я освобождался от работы, а вождь уже крепко спал. Она тихо пробиралась в мою комнату и залезала на мою соломенную постель. Мы, мать и сын, встречались украдкой, тайно, словно любовники.
Я, совсем еще дитя, забирался ей на колени и рассказывал все, что происходило со мной за день, а она, в свою очередь, расчесывала мои светлые волосы и делилась тем, что происходило с ней, что она видела или, что тревожило ее ум и сердце.
Этель никогда не была для меня только матерью. Она всегда была для меня еще и моим единственным верным другом. Не только кровные узы были крепким неразрывным звеном, соединяющим нас.
Она находила во мне единственную близкую ей душу. А может быть, у нее были другие причины, известные только ей.
Но сейчас, я понимаю, что она просто ощущала себя такой же одинокой как и я, хоть и всегда находилась среди людей.
Она прекрасно понимала, что ее окружают лицемерные завистники. Только мне моя мать по-настоящему доверяла, и лишь я мог хотя бы попытаться понять ее так же, как и она меня.
У нее были длинные белокурые волосы, всегда хитро заплетенные и уложенные в красивые косы, и не по годам мудрое выражение лица. Сегодня ее можно было бы принять за мою старшую сестру, такой хрупкой и юной она была.
Вот так, в долгих ночных беседах со мной она просиживала в тесной комнатушке целые вечера, до тех пор, пока я не закрывал от усталости глаза и не засыпал прямо у нее на руках. Она нежно укладывала меня в постель и возвращалась к себе в покои, когда была уже далеко за полночь.
Но этого я уже никогда не видел.
К четырнадцати годам я блестяще освоил почти все известные на то время виды оружия и вступил в пору совершеннолетия.
Больше всего я любил меч. Им я владел в совершенстве, и с удовольствием хвастался своими умениями при каждом удобном случае.
Скандинавы взрослели рано. Юноши уже с двенадцати лет могли пойти в поход или отправлялись на корабле в плавание, чтоб испытать себя в бою и доказать свою доблесть. А младшие сыновья, лишенные наследства, или отроки из бедных семей обычно разживались добром, совершая набеги на поселения, что попадались им на пути. Вернувшись обратно, они выбирали себе излюбленное место, строили там дом и обзаводились хозяйством и женой. Таким образом поступали почти все викинги. О подобной несложной судьбе мечтал и я.
Единственной, кто меня сдерживал от побега из собственной деревни, была моя мать. Она понимала, что рано или поздно, я тоже уплыву на драккаре, но буквально каждый день умоляла меня подождать хотя бы до дня моего посвящения.
И каждый раз под натиском ее просьб я сдавался.
Посвящение - это был старинный и сложный ритуал инициации мальчика во взрослого члена общества.
Каждый год, в конце зимы, он проходил в старой дубовой роще, в присутствии старейшин деревни и самых почитаемых воинов. Посвящаемый должен был проявить не только силу, ловкость, готовность к защите, но также ум и смекалку.
Все дети мужского пола готовились к этому испытанию буквально от рождения. Для каждого мальчика посвящение являлось одним из самых волнительных моментов в жизни.
Тот же, кому не хватало доблестных качеств в испытании, хоть, по правде сказать, это и случалось крайне редко, навсегда изгонялся из общины. Таким юношам приходилось становиться варгами - изгнанниками, вынужденными жить в лесу, словно дикий зверь, без права на возвращение. Признаюсь, подобная перспектива пугала меня до дрожи.
Тогда я еще не знал, что есть вещи намного хуже этого.
Я боялся не позорного изгнания, а лишь того, что в случае поражения я должен буду навсегда оставить все привычное.
Хотя глубоко в душе, боясь признаться даже самому себе, я всегда мечтал сбежать из ненавистной мне деревни.
Я наивно верил, что смогу начать другую жизнь там, где я мог быть кем угодно, человеком без прошлого.
Оставаясь наедине, я мечтал избавиться от чувства давящей пустоты и одиночества, вечно преследовавшего меня с детства. Я жаждал заполнить часть своей души любовью окружающих и всеобщим признанием. О, как я был глуп тогда!
Но, не смотря на потаенные мечты, Этель значила для меня куда больше. Сыновья любовь всегда преобладала над моими эгоистическими желаниями, и я продолжал слушать ее до тех пор, пока однажды, в день моего посвящения, со мной не произошло кое-что, что повернуло течение моей жизни совсем в другую сторону.