Ещё одна из рода красных шапочек (часть 2)
Повторюсь ещё раз, я планировал обойтись одной лишь бытовой зарисовочкой по сказочным мотивам. Соглашусь с некоторыми читателями, зарисовочка вышла не без шероховатостей, но вместе с тем она не лишена своего очарования. Признаю это без ложной скромности. Но от внесения исправлений я воздержался не по причине искренней веры в свою непогрешимость, а просто потому, что попытки что-либо исправить по-любому только усугубят ситуацию.
По просьбе некоторых трудящихся я развиваю этот сюжет. За минувшие выходные у меня родилась кое-какая концепция, позволяющая избежать кровищи и прочих неприятных натуралистичных вещей, которые, было дело, откровенно просились наружу. Может быть, получится немного скучновато, но в этом я уже не вижу никакой трагедии.
Запланированный объём получается достаточно большим, поэтому сегодня публикую просто ещё один кусок. Прилагаемая картинка – от моего любимого вконтактного художника Ника Арагуа (который в миру Александр Лазарев, если что).
Уже в подъезде Шапочка застегнула молнию своей коротенькой дерматиновой куртки, вынула из кармана смятую зелёную упаковку жевательной резинки и, закинув в рот две подушечки, сунула жвачку обратно в карман. Задумчиво и со смаком девочка зашевелила челюстями, с видом знатока впитывая самый первый и сладкий жвачный яблочный сок.
Откуда-то снизу слышались негромкие голоса, и тянулся запах табачного дыма. На улице стояла пасмурная осенняя погода, поэтому и без того всегда тёмный подъезд сегодня казался особенно мрачным, и лишь редкие солнечные лучи проникали внутрь сквозь пыльные стёкла подъездных окон.
Засунув руки в боковые карманы, Шапочка бойко запрыгала вниз по выщербленным ступеням бетонной лестницы, стараясь не задевать усаженные липкой пылью перила. Быстро мельтешили в полумраке ядовито-зелёные девчоночьи кроссовки, а шуршащий пакет с гостинцами мелькал ярким белым пятном и стучал по бедру девочки, отсчитывая каждую ступеньку.
На лестничной площадке между вторым и третьим этажом стояли пацаны, курили и пили пиво. В одинаковых чёрных вязаных шапках и в тёмных и длинных куртках парни выглядели как служители какого-то культа, собравшиеся в круг для исполнения секретного и непонятного ритуала.
– О, Шапка бежит! – воскликнул Димон, сосед Шапочки и её одноклассник.
– Шапка, закуривай! – вторил Димону его лучший друг, которого все знали как Шермана, потому что настоящее его имя не помнил, наверное, никто, кроме его собственной мамы.
Шерман осклабился, продемонстрировав отсутствие двух верхних передних зубов и протягивая девочке сигарету.
– Здорова! – громко приветствовала Шапочка ребят, игнорируя сигарету и смачно нажёвывая жвачку. Обращаясь к Шерману, она добавила:
– Я бросила!
– Чо бросила? – поинтересовался Димон – Бычок за угол?
Шутка «зашла», и пацаны дружно и глупо рассмеялись. Но Шапочку не так-то просто было смутить. Обращаясь к самому высокому из ребят, она неодобрительно спросила:
– Мишаня, а я не понила, ты-то чо тута делаешь ваще? У тебя девушка беременная, ты ваще-то должен быть рядом и за ней ухаживать!
Мишаня был на три года старше Шапочки, жил в соседнем дворе и уже несколько месяцев пытался устроиться на работу на местный солерудник. В армию его почему-то не брали. Пользуясь этим обстоятельством, беспечный Мишаня продолжал жить на полную катушку. С трудоустройством же у Мишани всё время были какие-то заминки, которые, однако, никак не смущали молодого соискателя. Однако совсем недавно завидный холостяк допустил оплошность, и в соседнем подъезде у него теперь жила беременная невеста по имени Аня. Шапочка любила Аню, считала её очень красивой и женственной и желала ей и Мишане самого искреннего семейного счастья. Именно поэтому девочка всегда старалась принять участие в жизни этой пары, и огорчалась тому, что Мишаня пренебрегает Аней и пьёт пиво в подъезде.
Широко раскрыв свои большие серые глаза, Мишаня оторвался от пивной бутылки и нехотя ответил:
– Ничо ты не понимаешь, Шапка. Баба дома сидит. А мужик – в поле. Охотится. Охотники мы.
– Ваще-то не баба, а девушка. Ты чо, офигел? – ответила Шапочка. С явным неодобрением осмотрев Шермана, смачно харкнувшего в пространство между перилами, девочка добавила:
– Охотники, блин... Больше чтоб тут не охотились, ясно?
Но парни только загоготали.
– Шапка, а ты на салют пойдёшь? – неожиданно спросил Димон.
– Салют? – удивилась Шапочка. И с недоверием добавила:
– Какой ещё салют, ты сдурел, штоли?
Но охотники молчали, широко улыбаясь. Шапочку начинали терзать сомнения. Салют – это очень интересно, но дурочкой выглядеть не хотелось.
– Чо за салют? Где он?
– Да в сквере, где же ещё! – продолжал лыбиться Димон.
После продолжительной паузы Мишаня, наконец, снова открыл рот и сказал своё слово:
– В девять часов салют. Для ради юбилея открытия рудника.
– Ты пойдёшь, Шапка? – выкрикнул дурак Шерман и уставился на Шапочку своими белёсыми глазами.
– Я не знаю... – неуверенно начала Шапочка, пытаясь спрятать пакет за спину, – у меня дела...
– Дела-а у неё, – протянул Димон, – Делова-ая!
– Да, деловая, – неожиданно обозлилась Шапочка, – И некогда мне с вами базарить. Чао-какао!
Не дожидаясь ответа со стороны охотников, девочка помчалась вниз по лестнице. Сверху донёсся крик Шермана:
– Сорок выстрелов! Сорок выстрелов будет! Скока лет – стока и выстрелов!
Но Шапочка не отвечала. На последней лестничной площадке вдоль всей стены висела батарея железных почтовых ящиков. Из сине-ржавого ящика с номером шапочкиной квартиры тянулась струйка белёсого дыма. Девочка распахнула ящик, швырнула тлеющую рекламную газету на пол и затоптала её ногами.
– Вы чо там, совсем уже?! – крикнула она наверх и побежала дальше, не слушая, что охотники кричат ей в ответ.
На улице было прохладно. Солнце клонилось к закату, и воздух был прозрачным и неподвижным. В зарослях светло-жёлтой и серой жухлой травы у дороги виднелись раскрошившиеся бетонные блоки, блестели пивные бутылки и белели пластиковые стаканчики.
В асфальтовых выбоинах неподвижно стояли шоколадные лужи, и сверкала вымытая добела галька. Вопреки утверждениям матушки идти было не так уж и близко, и Шапочка продолжала свой путь, стараясь не замочить ног и не испортить почти новые кроссовки.
Салют не шёл у неё из головы. Правда или неправда? Если правда, то пропустить такое событие будет очень обидно, будь там хоть сорок выстрелов, хоть двадцать. А если неправда... Ну, если неправда, то, в принципе, кто мешает сделать вид, что ты пришла в сквер просто так, прогуляться?
Даже если охотники будут там околачиваться, чтобы поржать над ней, то это ничего не значит. У неё же дела. Не перед Шерманом же отчитываться в своих делах! Надо было – вот и в сквер заглянула. В девять часов. Просто так совпало.
Может, позвонить кому-нибудь да выяснить наверняка? Шапочка ощупала карманы куртки и ругнулась про себя. Вот мама, блин! Из-за неё и телефон взять забыла. Что же делать?
Идти к бабушке – вот что делать. Ещё не хватало, чтобы и бабушка её потеряла и начала маме названивать. Какие они все нудные, это просто невыносимо!
Времени сейчас, наверное, уже половина девятого. Если поторопиться и не распивать чаи с бабушкой, то можно, в принципе, и успеть.
Бесконечный поток мыслей Шапочки внезапно оказался прерван глухим рычанием. Подняв глаза, девочка с удивлением обнаружила перед собой большого грязно-белого лохматого пса. Собака стояла, широко расставив лапы и угрожающе оскалив большие зубы. Повернув голову в сторону, девочка увидела ещё двух крупных собак, раздиравших на части какой-то большой пакет у мусорного контейнера. Под ногами валялись картофельные очистки и хрустела яичная скорлупа. Это была обыкновенная городская мусорка, и для того, чтобы об этом догадаться, достаточно было просто принюхаться и уловить характерный сладковатый гнилостный запах.
Боровшиеся за содержимое пакета псы оставили свою добычу и, позабыв про распри, стали медленно приближаться к девочке. Несмотря на всю свою смелость, Шапочка оробела и прижала пакет с пирожками к груди, с тоской взирая на собак, готовых вот-вот перейти в атаку. Зарычав ещё громче, первый пёс опустил голову и прижался к земле, готовясь к прыжку. Шапочка сделала шаг назад и ступила пяткой в лужу. Нельзя было ни отступить, ни убежать, и оставалась единственная надежда: возможно, есть шанс откупиться пирожками. В конце концов, бродячие псы не едят девочек, они ведь не волки.
Шапочка опустила пакет и уже хотела достать один пирожок, как вдруг откуда-то из-за её спины раздался неясный окрик. Однако неясным он остался только для Шапочки, потому что, заслышав его, псы поджали хвосты и, заскулив, мгновенно унеслись прочь.
Обернувшись, Шапочка увидела его – своего спасителя. Это был молодой человек с красивым и необычным лицом, обрамлённым длинными волнистыми чёрными волосами. Ещё бедная Шапочка обратила внимание на прямой нос и умные очки без оправы. Но всего необычнее были глаза за стёклами этих очков. Яркие, горящие странным желтоватым пламенем, они манили к себе Красную Шапочку и пленили её с первого же взгляда.
Никогда и нигде не видела она таких парней в родном Солезёмске. Никаких спортивных штанов, никаких кроссовок и вязаной чёрной шапки с эмблемой NY. Но с другой стороны – всё строго, идеально и безупречно. Длинное серое пальто, отутюженные чёрные брюки и начищенные до блеска стильные туфли (как он в них только ходит по местной грязи?)
Бесконечно долго Шапочка разглядывала таинственного незнакомца, а он не говорил ни слова. Наконец она собралась с мыслями, выплюнула в сторону жвачку и нашлась, что сказать:
– Ну ничо ты... Ничосе ты... Ты по-собачьи говорить умеешь?
– Ну, можно и так сказать, – ответил её спаситель мягким мужественным голосом, и мелкая дрожь прошла по всему телу несчастной Шапочки. Пропала! Как есть пропала! Прощайте, спокойные ночи, прощайте невинные солезёмские девичьи радости! Теперь жизнь никогда не будет прежней!
– А это... А как будет по-собачьи «пирожки»? – спросила Шапочка и тут же захотела стукнуть себя по лбу. Ну какие пирожки? Причём они вообще тут? Ничего глупее спросить не могла?
– Пирожки? – удивился незнакомец. (Дура! Дура! Убей себя об стену!) – Собаки не думают о пирожках и не говорят о них. Они думают про мясо и масло, про разные вкусные вещи. И прежде, чем они подумают, они делают. А говорить – это лишнее. Когда есть пирожки, слова и комментарии излишни.
– А-а-а, понятно, – протянула Шапочка, хотя ей было ничего не понятно, – А как... Как тебя зовут?
– Меня? Это неважно, поверь. Знай, что у нас ещё будет время познакомиться поближе.
– Ух ты! Как ты разговариваешь интересно... «Поверь»... А я Красная Шапочка. Я иду к бабушке в сто второй микрорайон, несу ей пирожки и... и масло в ведре из-под майонеза.
– Хорошо. Но ты же хотела сходить на салют в сквер. Разве нет?
– Ой, а откуда ты знаешь? Так салют всё-таки будет? Сорок выстрелов?
– Да. Сорок выстрелов. И ни выстрелом меньше, – голос спасителя стал внезапно вкрадчивым и доверительным.
– Круто! Но я, наверное, не успею... Бабушка будет маме звонить...
Незнакомец заговорил торопливо и немного поспешно, неожиданно и неприятно напомнив Шапочке её собственную матушку:
– Бабушку я предупрежу, не изволь переживать. Я всё равно в ту же сторону направляюсь, мне по пути.
– Правда? А ты... – Шапочка замялась, но ей всё равно жутко хотелось это произнести, – А я хотела... думала, мы вместе... вместе пойдём.
– Ну, милая, тут уж надо выбирать, – назидательно возвестил её прекрасный рыцарь, – Чтобы тебе было спокойнее, скажу ещё раз: мы увидимся. Так что, я думаю, тебе сейчас надо бежать в сквер.
– Ну ладно! Я быстро. Сорок выстрелов – и бегом. А когда мы увидимся?
– Очень скоро, – ответил незнакомец и сверкнул своими огненными глазами, – Так скоро, что ты и соскучиться не успеешь. Верь мне.
Сказав это, прекрасный спаситель развернулся и зашагал прочь. Шапочка немного поглядела ему вслед и поспешила в сквер, на салют. В голове мелькнула мысль о том, что она даже не сказала спасителю адрес бабушки. Но при этом она почему-то была уверена в том, что адрес для него совсем не проблема.