Я не любитель творчества Бродского, но…
Когда мы учились в Ленинградском институте театра, музыки и кино, то иногда с однокашниками отмечали праздники. Один из них пришелся на старый новый год. Его мы провели в квартире однокурсницы, расположенной над знаковым для ленинградцев кафе «Сайгон», существовавшем при ресторане «Москва».
Тем, кто в Питере не был, поясню – «Сайгон» название неофициальное, приобретенное от одного из неизвестных неформалов, обитавших во время войны во Вьетнаме на улице, рядом с домом № 49 по Невскому проспекту.
Потом здесь и недалеко в сквере на пересечении Стремянной улицы и Дмитровского переулка общался местный андеграунд, гонимый в те времена властью и постоянно находившийся под присмотром милиции и КГБ.
Через «Сайгон» прошла вся известная бунтарская часть ленинградской творческой интеллигенции. Газета «Ленинградская правда» однажды назвала этих людей панками, хиппи и прочей плесенью. Среди этой «плесени» были: Сергей Довлатов, Борис Гребенщиков, Иннокентий Смоктуновский, Виктор Цой, Константин Кинчев, Юрий Шевчук, Михаил Шемякин и много еще кто.
Я отвлекся перечислением известных фамилий лишь за тем, чтобы спросить – может ли кто-то назвать автора статьи в газете «Ленинградская правда от 19 июля 1987 года? Или, хотя бы, назвать имя главного редактора? Время всегда и всё расставляет по местам.
В принципе, «Сайгон» не имеет отношения к тому, о чем я рассказываю, но тем самым хочется подчеркнуть значение энергетики личностей, которые создают ауру вокруг определенного пространства.
В квартире, где мы отмечали старый новый год, были четырехметровой высоты потолки, огромный коридор, впечатляющая размерами кухня. В просторную комнату органично вписывался рояль, совсем не похожий на роялю из кустов. За ним мюзицировали мои однокашники, закончившие до нашего института консерватории.
Поскольку в то время я жил в постоянно бурлящей театральной малосемейке, обремененный заботами о маленьком ребенке в отсутствии жены, бывшей половину времени в году на гастролях, рефераты и курсовые я писать не успевал. Учился я заочно, поэтому, все наверстывал на сессиях, а это ночи без сна. Так что, выпив определённую дозу алкоголя, я старый новый год проводил и встретил очень быстро.
Но и проснулся самым первым. Осмотрелся. Те, кто были со мной в первых рядах, расположились спать на мебели или рояли. Остальных, как будто застал ядерный взрыв – в разных позах они лежали на полу.
Перешагивая через тела я пошел искать воду. На кухне сидела хозяйка квартиры, мама нашей однокурсницы. Она поставила чайник и мы сели за интеллектуальный разговор. Желание выглядеть культурным и просвещенным неизбежно привело меня в искусство и литературу с перечислением имен и произведений.
На фамилии Бродский, моя собеседница тихо произнесла: «Кстати о Бродском. Он был большим другом моего мужа, а в ночь перед отъездом из страны сидел на том стуле, на котором сейчас сидишь ты, и плакал».
Для почитателей Бродского выскажу крамольную мысль: я поклонником Бродского не являюсь и любимое для меня стихотворение как раз не является характерным для его творчества. Это «Письма римскому другу», а самая запавшая в душу и всегда актуальная для меня мысль следующая:
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
Но, не являясь поклонником творчества, я отдаю себе отчет в его величии, как и масштабе личности самого Бродского. Поэтому меня от слов женщины ударило током. До сих пор, вспоминая об этом, я ощущаю ауру той кухни и бесконечно жалею о том, что прикоснулся к великому совсем не тем местом, которым мне бы хотелось.