Не от мира сего. Знакам не обязательно иметь начертание или формы…
Продолжение... Он мчится вместе с лавой всадников на правом фланге. Сотня уже на левом берегу реки Ульдзя. И вдруг ему в глаз, со свистом, вонзается татарская стрела, и он падает, падает, падает уже бесчувственный под копыта сотен мчащихся коней, обагряя горячей кровью пыльную траву, еще не зная, что теперь он свободен. Свободен!
Он даже не успел испугаться и опечалиться, но почему-то увидел пустыню Алашань и лазурные волны озера Кукунор.
Но мысль его, тоскуя, долго не может найти покой и оболочку, которая могла бы принять её.
А куда он идёт через восемь веков? Учитель велел ему отправиться в Тибет, и он теперь спешит по зеленой степи, как красный движущийся цветок, к туманному горизонту, за которым надеется увидеть море. Но горизонт имеет свойство отодвигаться от человека. Иначе он бы и не открыл ничего…
Когда китайские солдаты бьют бамбуковыми палками, больно только при первых ударах, но ведь можно приказать сознанию покинуть тело, не дожидаясь боли. Он учил этому своих учеников. А теперь он сам попал к этим истязателям.
И вот он приказывает себе и облегченно видит с высоты своё распластанное и привязанное к доскам тело, которое истязают китайские солдаты. Пытка длится долго. Потом офицер отрывисто и резко приказывает солдатам бросить этого монаха в яму, где сидят еще шестеро узников.
Поднявшись ещё выше, он видит полупустыню Алашань, вдали сверкают лазурные волны озера Кукунор. До Лхасы отсюда совсем недалеко. Но его бросили в яму на долгих три года. За это время можно о многом подумать. Зачем зря терять время…
В нас и вне нас – только знания и ничего, кроме знаний. Мы живём в знаниях и дышим знаниями, которые бесконечны, но и сами мы – бесконечность и неизведанность. А потому – везде и всегда.
Но то, что для нас знания, которые мы должны непрерывно изучать, узнавать, применять для кого-то, возможно, просто что-то типа пищи, воздуха, какого-то вещества, которым они насыщаются ради обновления или каких-то действий.
Он рассказывает мне свою историю так, как будто и я знаю то же самое что и он. То есть он будто бы я, а я – это он. Совсем запутался. Наверное, даже и записывать не надо. Ведь люди потом могут сравнить их с «Записками сумасшедшего», которые набросал этот невменяемый, но чертовский хитрый и талантливый человек из Сорочинцев. Он знал толк о местопребывании человека, сознании и знаниях лучше, чем кучерявый абиссинец, которого застрелили из-за какой-то глупости. Но его и должны были застрелить. Иначе как бы он вернулся в Абиссинию? Всё, что имеет форму и взято, сдвинуто и передвинуто должно когда-нибудь вернуться на своё место… Сколько не сжимай и не оттягивай пружину, но она всё равно обретёт своё положение.
Везде и всюду то, что не имеет формы, его невозможно взять или присвоить.
Так вот, пока его били китайские солдаты, а потом бросили в яму, он отправлял сознание так далеко, что иногда опасался, что может не вернуться из таких путешествий.
Для того, чтобы делать открытия надо быть всё время в процессе. А процессы не происходят сами по себе, просто так. В любом случае их создаёт и развивает сознание. Называйте его как хотите. Каким бы оно ни было. Это означает, что кодами и шифрами пронизано все мироздание вплоть до мельчайших частиц, хотя конечного варианта такой частицы просто не может быть.
Кстати, почему вы думаете, что сознание обязательно имеет форму и должно быть биологическим?
Человек находится всегда и везде. Если бы он пребывал только в одном конкретном месте, то ничего и не создал бы, даже искусственного интеллекта, который он начал создавать давным-давно, не зная об этом.
Знакам не обязательно иметь начертание или формы, ими пытаются привязать их к месту. Но они везде!
Он говорит что-то ещё, ещё. Но где же он? Растаял? Испарился? Где возник? И куда вернулся и чем сейчас занимается?
_______________________________
Всегда и везде. Запись первая,