К 90-летию Николая Каретникова

Авангард подразумевает движение в сторону – от магистрали; и Николай Каретников, идущий во многом наперекор идеологическим клише советской музыки, композиторского искусства, создавал свой музыкальный свод сквозь множественность преград – которые, вероятно, укрепляли его дарование.
Каретников происходил из музыкальной семьи – отец артист оперетты; будущий композитор учился у В. Шебалина и в ЦМШ, и в Московской консерватории; но коренным и переломным в его мировосприятие событием становятся гастроли Глена Гульда, исполнявшего произведения Шёнберга и Берга; и в том же 1957 году Каретников приходит к православию, став впоследствии прихожанином А. Меня.
Странное сочетание: рвущийся к неведомым звёздам авангард – и ортодоксальное, всё настоянное на силе обряда православие; тем не менее, именно оно – это сочетание – определило ядро творчества Каретникова.
Двенадцатитоновая техника большинством будет восприниматься, как какофония: только острый интеллект и изощрённый слух найдут в ней варианты новой гармонии…
Может быть так, заострённо блещут края запредельных звёзд, диктующих звуки?
Но Н. Каретников вовсе не отказывался от тональности там, где она оправдывалась конкретикой замысла.
Известность композитору приносят уже ранние сочинения – оратория «Юлиус Фучик», балеты «Геологи» и «Ванина Ванини».
Дальнейшие произведения, вызвавшие жёсткую критику официальных музыкальных кругов, отправляют композитора во внутреннюю эмиграцию – достаточно плодотворную, однако.
Масштабные сочинения – оперы «Тиль Уленшпигель» и «Мистерия апостола Павла» - вызревают в тишине не-признания и одиночества, питаемые силами из источников запредельности, чьи звуковые колонны вонзались в небо очевидно для композитора.
Музыка для кинофильмов и театральных постановок – отчасти лабораторная: Каретников пробует разные возможности; и духовная музыка, создавая одновременно, прорывается в высоты, благодаря многим техническим навыкам, наработанным в оной лаборатории.
Сложно колышется причудливый, усложнённый мир, созданный композитором; растягивается грандиозный свод, чтобы, прорвавшись, дать путь новым потокам звуков, различное мешается, загораются живые огни…
…и приближается, улыбаясь благосклонно, такое великолепное бессмертие.

Александр Балтин