Михаил Гипси

Красная, с закруглённо истрёпанными краями обложка, отделившаяся от кое-как переплетённых листов; обложка, по которой ручьится, прихотливо изгибаясь, надпись Михаил Гипси – с ударение на последнем слоге, и дальше – Стихи.
Надпись угольно чёрная, будто накрошили этого материала, а на первой странице – дарственная, обращённая к бабушке, коричневые чернила расползлись, но можно разобрать, что пишет шаловливо, и про то, как кормила его шоколадом, вспоминает…
В предисловие говорится, что поэт - футурист, и стихи его хвалят.
Они идут узкими колонками и лесенками, они без рифм и читаются сейчас жалко, неумело; а любой поиск в интернете имя такое не выдаст – давно канул поэт в бездну небытия…
Книжка начала двадцатых, и издана в Самаре, и пожилой, седобородый человек, перебирая кубики и пуговички детской своей памяти, вспоминает маленькую, неприятную старуху – мать отца, которую никогда не называл бабушкой, к которой обожаемый отец водил, будто брал налог, заставлял отбывать повинность.
И жила она в старом доме, в крохотной комнатушке, пропахшей тряпьём: такой отвратительной, всем захламлённой, и представить её красивой, кокетливой девушкой, кормившей экстравагантного поэта, очевидного любителя позы шоколадом, невозможно.
Как невозможно представить жизнь этих стихов: анемичных, жалких, с потугами на современность: мелькают упоминания техники, на которые наползает нечто библейское – пустая символика.
И есть в образе этой книжке, привязанной сразу к букетам ассоциаций, нечто бередящее душу: тревожное, таинственное; и общие мысли о краткости времени и сложности человеческих взаимоотношений помогают мало.

Александр Балтин