Антон. История о беззаветной любви к Родине. К чужой

Похоже, грузином он был только на половину, на что намекало не только его имя. По-русски он говорил прекрасно, почти без акцента, что для его возраста (а Антону вряд ли можно было дать больше 25 лет) было удивительно. Дело в том, что для грузинской молодежи интерес к русскому языку уже почти потерял свой прикладной характер. Возможности попасть в Россию давно стали минимальными, а иные способы подогреть этот интерес вряд ли можно считать серьезными. Антон был ярким исключением из правила, но не потому что имел лингвистические таланты. Просто на русском говорили у него дома. А дом этот располагался по соседству.

Я в то время я жил на тихой тупиковой улочке, которая, несмотря на близость к центру, полностью соответствовала своему статусу окраины Тбилиси: разбитая дорога; старые дома, теряющиеся среди зарослей винограда, хурмы, инжира и граната; отроги ничем особо не примечательного хребта, начинающиеся буквально сразу за огородами.

Частью уличного пейзажа была и просторная беседка, где по вечерам собиралась вся мужская часть местного населения. Иногда они шумно выпивали или играли в домино, но чаще философски оглядывали окрестности и нехотя переговаривались. Женщины приносили им кофе и снисходительно улыбались. Мужчины чувствовали себя, как минимум, значимыми. Избежать знакомства с ними у меня просто не было шансов. Да я и не был против.

Всегда, когда я видел в беседке Антона, он скромно сидел с краю, и было заметно, что особым авторитетом у собравшихся он не пользовался. Возможно, в силу своего возраста, но скорее по другим причинам (о которых мне стало известно позже).

Однажды я встретил Антона днем. Алкоголь начисто лишил его скромности и (как ему, видимо, казалось) прибавил обаяния. Мы познакомились поближе, но на этом он явно останавливаться не собирался. Поинтересовался, не обижает ли меня кто, что прозвучало очень весело, учитывая его щуплую фигуру и состояние. А получив отрицательный ответ, нарисовал живописную картину сексуального насилия которое он непременно совершит над моим потенциальным обидчиком и, конечно же, его мамой. Мол, ты только скажи.

Вряд ли он ждал аплодисментов и слов признательности. Но моя улыбка его тоже не устраивала. Слишком уж она контрастировала с решимостью, которую я должен был прочувствовать. Поэтому в ход пошли спецэффекты.- Вот смотри, - он закатал джинсы выше колен и продемонстрировал две звезды, наколотые на коленных чашечках.

– Знаешь, что это значит?Я не знал. Но выглядело странно и уж точно малопривлекательно.

- Я вор, и я не перед кем не стану на колени. – Он приобнял меня. - Понимаешь, братуха?

Что тут непонятного. Вот я и познакомился с вором. Можно ставить жирную галочку в списке осуществленных желаний. Углублять знакомство больше не хотелось. Но было понятно, что к содержательной части мой собеседник только собирается приступать. И он приступил.Выяснилось, что у него неизлечимая болезнь, он харкает кровью и вот-вот умрет без лекарств, но мои 50 лари могут спасти его жизнь, до конца которой он будет мне благодарен. Правда, он не учел, что с такой гордостью озвученные им детали своей биографии никак не располагали к доверию с моей стороны.

- А что за лекарство? - спросил я, - может у меня получится его достать?

- Нет, не получится, оно только по рецепту.

- Ну, тогда извини…

Он ничуть не расстроился полнейшему отсутствию у меня сострадания к ближнему, и снизил цену своего спасения до 20 лари. Наличности в тот момент у меня действительно не было, поэтому врать было легко.

– Ничем помочь не могу, денег нет.

- А когда появятся? Через неделю будут? – не унимался он.

- Возможно.

- О, а давай так, я сейчас перехвачу где-нибудь, а ты через неделю мне принесешь 20 лари, или нет, давай 30? – он оттянул пуговицу моей рубашки, дыхнул перегаром и посмотрел очень недобрым взглядом. – Или я умру, братуха.

Развод не должен быть слишком сложным: теряется его очарование и, главное, эффективность. Я обрисовал ему эту несложную истину, мысленно готовясь к взаимному членовредительству. Такая перспектива не очень радовала, но кроме правды на моей стороне была трезвость и масса, которая могла быть очень эффективно помноженной на ускорение. Так что особых поводов для волнений не было. Но ничего и не произошло. Я пошел по своим делам, а он остался обдумывать мои слова.

Где-то через неделю я встретил его опять. Вполне живого и удивительно трезвого. На этот раз обошлось без предложений инвестировать в его здоровье. Видимо, он решил сменить тактику и для начала углубить знакомство и нащупать эмоциональные связи.

- Я люблю Россию, - признался он. – Мечтаю туда уехать насовсем. И когда-нибудь обязательно уеду. Ты примешь меня там?

В его словах и интонации было столько пацанской четкости, что я просто обязан был ответить чем-то вроде «без базара, братан». Даже если и не планировал его принимать. Особенно если не планировал. Но я дипломатично напомнил ему, что я живу здесь, в Грузии, и думаю продолжать в том же духе.

- Не понимаю я тебя, что ты тут нашел? Россия, она одна такая. Там живут настоящие пацаны, там все еще уважают воров, знают, что такое воровская честь. Там вся жизнь. Не то что тут…

Он сплюнул, выразив в этом плевке всю силу классовой ненависти к государству, где нет никакого уважения к криминальным авторитетам. Я улыбнулся. Антон определенно умел поднять настроение.Я разговаривал с ним еще несколько раз, и однажды ему даже удалось выклянчить у меня немного денег, когда я заставил его признаться, что они пойдут на пиво.

Но особенно хорошо запомнился последний наш разговор. Антон встретил меня на углу улицы: весь растрепанный, глаза круглые, костяшки пальцев в крови.

- Братан, выручай, нужны деньги. Ворам в Россию надо позвонить, у меня проблемы.

Чтобы хоть как-то подтвердить свои слова он залез в телефон, откопал в списке контактов какой-то номер и протянул мне, чтобы я проникся доверием к одиннадцати цифрам. Имени абонента не было, а префикс был грузинский. У Антона патологически не получалось быть убедительным.

Но я понимающе кивнул. Разрушать иллюзии в правоте больного на голову человека так подло. К тому же, Антон стал мне почти родным. Как не лишенный очарования приблудный пес. Я пообещал дать ему пять лари, если он прогуляется со мной до банкомата. И с интересом выслушал его историю.

Со слов Антона можно было понять, что мир окончательно сошел с ума. Таксист, к которому он сел пару часов назад категорически отказался везти его бесплатно. За что был бит прямо в салоне автомобиля, напоследок получив предупреждение не обращаться в полицию.

- Пускай только попробует, - захлебывался слюной Антон в приступе праведной ярости. - Я знаю, где он живет, закопаю вместе с семьей.

Весь остальной рассказ сплошь состоял из сексуальных фантазий. В основном в них фигурировал рот таксиста. Но сбыться им, похоже, не пришлось. Больше я Антона не видел. Ни в этот день, ни в последующие. В отличие от страны его мечты, уважения к настоящим пацанам здесь нет никакого. В том числе, и у полиции.

Картинка: pikabu.ru