Ядреное молчание

 26 апреля 1986 года вечером мы пошли с моим будущим мужем на танцы в Дом офицеров.
В те времена в Минске танцы были в парке Челюскинцев - "на досках", в клубе Дзержинского и в Доме офицеров.

В Доме офицеров нам нравилось больше всего. Там была живая музыка - играл вокально-инструментальный ансамбль курсантов ВИЗРУ - высшего инженерного зенитного ракетного училища, ныне Военная Академия Республики Беларусь. Иногда включали магнитофон и тогда звучали шлягеры тех времен. Вот под один из них "Все пройдет, и печаль и радость" в исполнении Боярского мы и познакомились.

Так вот был вечер субботы и было тепло. Каштаны еще не цвели, но они уже стояли в бутонах и зацвели на первое мая. Мы встречались полтора месяца, были влюблены и уже целовались. Потому шли по вечернему Минску взявшись за руки и жизнь была прекрасна.
Потом пошел теплый весенний дождь и мы бежали по проспекту Ленина под дождем, хохоча и подставляя счастливые лица теплым апрельским каплям.

На следующий день на работе кто-то сказал про аварию и что это ужасно. И что шедший вечером дождь был радиоактивный. Но никто не поверил паникеру, какая авария, вот глупости.

И только приехавшие на майские праздники тетушка с мужем физиком ядерщиком внесли сомнения в наши души. Дядюшка рисовал схемы с изотопами и рассказывал какие-то кошмарные вещи про расщепление, облучение и разные другие непонятные вещи. Потом сказал, что теперь непременно надо есть жженные корочки хлеба, что мне вообще было непонятно, да и моим родителям тоже.

Я слышала, как отец на кухне сказал матушке - Анатолий, как всегда, преувеличивает, были бы проблемы, в прессе бы напечатали.

В моей душе все страшные рассказы дядюшки не оставили никакого отпечатка, я тут же об этом забыла. Гуляние под радиоактивным дождем было таким прекрасным и романтичным, что никакие мифические аварии не могли его испортить.
Да и правда, были бы проблемы, Игорь Кириллов в программе время непременно сообщил бы.