Часть 1.82. «...Разведывать накрепко о замыслах неприятельских...» Петр Первый
Когда ты думаешь, что уже слишком поздно, на самом деле, все еще рано. Мотивация студентов Гарварда
Интересные данные Бараллион приводил о политико-моральном состоянии армии и народа: «Здесь ни о чем не думают, как о войне». Он сообщал, что к своему королю шведы относятся с любовью, как никакой другой народ.
Имея возможность вращаться среди офицеров шведской армии, Бараллион писал об их настроениях: «Я с радостию вижу, что боятся они моего государя (то есть Петра I). И везде говорят, что ежели король учинит мир с царским величеством, то будут побивать всех прочих неприятелей. Вчерась со мною офицеры хотели биться об заклад, что будто мир учинен».
Бараллион встречался с одним из секретарей короля Карла и мог узнавать местопребывание, способы передвижения и настроение короля.
Директивные указания Куракина и самого Петра Бараллион называл в своей переписке условно «ариями», то есть песнями. Сообщая, что он пробудет поблизости от шведской армии несколько месяцев, Бараллион давал адреса, по которым ему следовало писать: «Ежели вы имеете оказию посылать прямо из Амстердама сюда, или в другие порты шведские (кроме Стокгольма), то пишите ко мне просто, моим адресом, под конвертом господина комиссара в Готтебург. Ежели же оказия есть в Стокгольм, то под конвертом господина Генрика Кениг-юниор в Стокгольме или ординарною почтою гамбургскою к господину Петру Гису».
В заключение агент сообщает, что его опасная работа ему очень нравится, так как он находится «в службе наибольшего принца в свете», а его личные «живот и особа» предоставлены в полное распоряжение Петра. Вполне понятна забота Петра о Бараллионе, так как он мог выполнять очень важные разведывательные поручения.
Отмечая работу Куракина по руководству дипломатической и разведывательной деятельностью русских послов во Франции, приведем выдержку из его письма к находившемуся в 1711 году в Париже Григорию Ивановичу Волкову. Последний с 1698 года обучался в Падуанском университете, а по приезде в Россию работал секретарем Посольского приказа, затем указом Петра был назначен в Париж на дипломатическую работу.
12 ноября 1711 года Куракин писал из Гааги Волкову, что пробудет некоторое время в Голландии и что имеет указ царя держать с ним связь «и свое мнение давать». Дальше Куракин пишет: «Прошу вас ко мне по вся почты писать и обстоятельнее о всей, о чем бы знав, принимая такие меры... Азбука, которая от двора дана, та и у меня есть, и по той продолжать будете писать ко двору». Но чтобы ее не расшифровали в Европе при постоянной переписке, Куракин составил новую. «Но ныне при сем вновь иную посылаю, для того, что некоторые нужды буду в цифири я сам разбирать и писать, чтоб по сей было способнее мне делать, нежели по той, и новую при сем прилагаю.
Прошу сделать какой иной себе адрес, под которым бы я мог посылать ваши письма, и чтоб вернее могли доходить. На мой адрес фальшивый прилагаю. Однакож, почты две или три прошу ко мне вдвое письма посылать, - одно под одним властным именем, а другое - под фальшивым, для того, что будет ли из тех верно, которое доходить, то и употреблять.»
Такова была техника переписки, требовавшая дублирования писем и нового шифра. Мы подчеркиваем, что мысль о периодическом изменение шифра возникла именно у Куракина, как наиболее опытного разведчика.
Находясь в самом центре европейской дипломатии в Гааге, Амстердаме и Лондоне, Куракин мог вступать в непосредственные сношения с шведским министром бароном Герцем и другими министрами и убеждать их в возможности заключения мира без помощи посредников. У нас нет прямых данных, что барон Герц был подкуплен, но во всяком случае после общения с Куракиным Герц стал активным сторонником мира с Россией, который и был им заключен в Ништадте.
Благодаря энергичной деятельность. Куракина как посла и разведчика Голландия в апреле 1722 года признала Петра I всероссийским императором, а это означало для того времени крупный дипломатический успех.