Часть 1.83. «...Разведывать накрепко о замыслах неприятельских...» Петр Первый
Сегодняшние слюни станут завтрашними слезами. Мотивация студентов Гарварда
Стилла-Швейковский постоянно информировал русских резидентов о всех событиях в жизни «Цесарии». О нем лично знал Петр, что видно из его писем. Например, еще в 1697 году в письме из Амстердама в Москву к Виниусу Петр, сообщая о победе цесарских войск над турками при Центе, между прочим писал: «О бою еще в прибавку Стилла писал к послам нашим, что побито 2400 человек, пушек 120 взято...»
Стилла сообщал и о том, что царю надо «неусыпное око к границам Лифляндии польской обратить», ввиду высадки французского претендента принца де Конти в Оливе с французским отрядом в пять тысяч человек. Крайне интересовавший Петра вопрос о союзе с «цесарем» против Турции подробно освещался Стилла - Швейковским. В «Памятниках дипломатических сношений» (№ 30 и № 31) имеется заметка о том, что Стилла-Швейковский посылал из Вены «Великому посольству» в Голландию «ведомость» о намерении султана заключить мир, «а цесарь один без союзников заключать его не будет и собирает на весну 1698 г. до 100 000 человек пехоты и конницы против турок, а французский король обнадеживает султана, что мир будет заключен». Такие сведения были очень важны для Петра. В начале 1698 года Стилла-Швейковский информирует русских послов о провокационных слухах в Вене, распускавшихся приехавшим туда польским ксендзом по поводу стрелецкого бунта в Москве.
В июне 1698 года Петр лично познакомился с Адамом Стилла-Швейковским, приезжавшим вместе с цесарскими уполномоченными в Москву для встречи русского посольства в Вене в качестве официального переводчика, хорошо знающего русский язык, а потом и для ведения переговоров с послами.
Последующая его деятельность в русской разведке была успешной и он давал правдивую информацию русским резидентам.
С 1702 по 1711 год тайным русским агентом в Вене был цесарский советник и переводчик барон Петр Линксвейлер. Он аккуратно сообщал российским послам при цесарском дворе все важнейшие политические и военные новости, за что «ему ежегодно посылан был пансион». Но, видимо, этот пансион выплачивался неисправно, так как 15 сентября 1706 года Линксвейлер просил об уплате «должного ему от государя за четыре года жалованья». Прошло еще пять лет и мы читаем, что «в июне (1711 года) месяце приезжал в Москву цесарский советник барон Линксвейлер просить об уплате ему должных российским двором за его тайные сообщения денег. В августе отпущен из Москвы». В записях не сохранилось данных о том, получил он деньги или нет. Вообще эта отрицательная черта в руководстве разведкой - оттягивание оплаты (а иногда и просто обман агента) была характерной для того времени. Это не относится лично к Петру, который всегда проявлял исключительную заботу о материальном положении агентов.
Несвоевременную оплату агентов в то время можно объяснить, с одной стороны, боязнью выбросить деньги на ветер, а с другой - крайней скудностью средств, отпускавшихся на оплату агентов. Русские резиденты отличались большой склонностью к посулам, а когда дело доходило до расплаты, они не могли сдержать своих обещаний. Например, в 1702 году, когда посланником в Вене был Голицын, туда приехал русский агент барон Паткуль. Он не имел «характера», то есть официального поручения и документов, но ему было поручено выяснить возможность разрыва «цесаря» с Карлом XII. Через датского и бранденбургского посланников при венском дворе он узнал, что против России ведут активную работу английский, голландский и ганноверский послы. Паткуль добился тайного свидания с императором Леопольдом I, который поручил своему министру графу Кауницу вести с ним неофициальные тайные переговоры. Кауниц пригласил Паткуля в свой загородный сад, где и происходили переговоры. Здесь Паткуль обещал графу Кауницу и его жене по 5000 рублей золотом ежегодного жалованья от русского царя, если будет достигнуто соглашение против Швеции. Конечно, соглашение достигнуто не было, но посол Голицын попал в неудобное положение. В сентябре 1703 года он писал Петру через Посольский приказ: «Униженно, мой государь, прошу, не ради себя, но ради повышения имени монаршеского, Кауниц беспрестанно говорит: когда пришлют деньги? Хотя бы на первый год исполнить обещание и прислать ему деньги; от этого - то наши дела так и не спеют. Сам изволишь рассудить: слишком год посулено, а ничего к нему не прислано; как можно им впредь нам верить».