Вектор времени (Часть 1.63. Весть из прошлого)
Мука учения всего лишь временная. Мука незнания – вечна. Мотивация студентов Гарварда
Один из стажеров подвел к Кононенко пожилого человека, который представился соседом погибшей девушки и назвался Иваном Ивановичем Нахтигалиевым. Видя, что милиционеры заняты в квартире Калашниковых, старик пригласил старшего опергруппы к себе домой.
Когда они вошли в соседнюю квартиру, хозяин жестом пригласил капитана устраиваться в кресле за журнальным столиком, а сам устроился на пуфике.
Сидя в кресле, капитан в задумчивости уставился на красивую малахитовую пепельницу. Хозяин же понял его взгляд по-другому и тут же засуетившись достал из серванта коробку с гаванскими сигарами и предложил их гостю.
Кононенко знал толк в куреве и стал искать глазами приспособление, щипцы или нож, чтобы обрезать сигару.
— Нет ли у вас под руками чего-нибудь острого, чем бы я мог обрезать кончик? — спросил капитан, кивнув на сигару.
— Минутку. — Иван Иванович выдвинул ящик письменного стола и довольно долго рылся в нем. Наконец он достал нож для разрезания бумаги с необычным, длинным трехгранным лезвием и серебряной ручкой в виде сплетенных якорных цепей. — Этот подойдет? Я его использую для резки бумаги или вскрытия конвертов.
— Острый?
— Проверьте, — сказал хозяин квартиры, протягивая нож.
Капитан аккуратно принял нож, кончиком большого пальца попробовал лезвие — оно было острое, как бритва.
— Спасибо. — Капитан вертел в руках нож внимательно рассматривая. На рукоятке была прикреплена позолоченная табличка с надписью на иностранном языке, из которой Конон понял, что своему первому владельцу этот образец холодного оружия достался в апреле 1944 года. — Красивая вещь, — заметил он. — Подарок?
— Угадали. Мне его подарил Юрий Николаевич, муж той женщины, с которой произошло несчастье. Когда-то мы были с ним друзьями, но потом наша дружба прервалась. А пару месяцев тому он принес мне этот нож и сказал: «У этого кинжала очень ценная ручка и острое лезвие. В случае чего он тебе пригодится». Я был удивлен и растроган — он как бы просил прощения за то, что когда-то порвал со мной. Все хотел спросить его, что означают его слова, но то времени не было, то, если поднимались вместе в лифте, было неудобно, так как в кабине было много народу. Да и занят Юрий Николаевич на работе. Просто днюет и ночует, но и зарабатывает прилично: вот квартиру эту купил, машину, дачу, жену одел и прочее. Да вот беда пришла в дом — Мария погибла. А ей жить бы да жить!
— А какие отношения у вас были с женой Юрия Николаевича, Марией Калашниковой? — спросил Кононенко, возвращая нож.
— Никаких, — быстро ответил сосед.
— Как же это возможно, вы же соседи по лестничной площадке и больше никого нет?
— Я уже говорил, наша дружба прервалась. Калашников, когда женился, отказал мне от дома. Он очень ревновал свою молодую жену. Ей по-моему было около двадцати, а ему — за сорок перевалило в позапрошлом году. Я был знаком с нею не больше, чем с другими соседями по дому. Мы только здоровались. Даже как к специалисту — я по профессии врач-гинеколог, правда, бывший — ко мне не ходила: Юрий Николаевич не пускал
— Юрий Николаевич Калашников был богат?
— О да!
— И все должен был оставить своей жене, не так ли?
— Вероятно.
— А каково имущественное и денежное состояние самой Марии?
— Но поймите, я ведь не налоговый инспектор и не нотариус. Откуда мне знать!
— Просто я хочу услышать ваши предположения.
— Старушки в доме напротив, где раньше с отцом проживала Мария, судачат, будто старик Демидов, чувствуя приближение смерти, оставил дочери по завещанию большое состояние, а распоряжаться им после его смерти могли только дочь, Мария, и будущие внуки. Ни зять, ни другие родственники, если бы они вдруг объявились и предъявили свои права на наследство, ничего получить не могли.
— Это уже очень интересно!
— Да что вы, товарищ капитан. Наших старух не знаете? Сплетни это все, сплетни. Откуда у старика наследство и состояния, при старой—то власти такое и в помыслах быть не могло. Демидов всю жизнь в каком-то очень закрытом научно-исследовательском институте проработал, а зарплата там сами знаете какая.
— Много друзей было у супругов Калашниковых?
— Нет. Юрий Николаевич сам по себе человек замкнутый, даже можно сказать нелюдим. А Мария была ему прямая противоположность.
— И тем не менее вы говорите, что раньше были с ним в дружеских отношениях.
— Юрий Николаевич, во всяком случае, раньше любил играть в шахматы. Я тоже, — сказал Иван Иванович.
— Шахматы сближают, — согласился капитан, вспомнив недоигранную партию, спрятанную от вездесущих глаз начальства в ящик письменного стола.
— После того, как от мня ушла жена, — промолвил Иван Иванович, сцепив пальцы рук, — шахматы — моя единственная радость и доступное развлечение. Но, к сожалению, и от этого пришлось отказаться.
— У вас не нашлось другого партнера?
— Я трудно схожусь с людьми.
— Кому же теперь достанется состояние Марины? — внезапно задал вопрос Кононенко.
— Кому? — Хозяин квартиры недоуменно уставился на капитана. — Как кому?.. Ах, да!.. Это пока еще вопрос. Но думаю, Юрий Николаевич через нотариуса, у которого оставил свое завещание старик Демидов, ознакомится с ним и тогда все станет ясно.
— А этот старик Демидов даже завещание составил? Зачем же, если, как Вы говорите и завещать то было нечего?
— А квартира? А старая, еще его пращуров коллекция древних монет? К тому же дань моде.
— А где находится завещание Демидова?
— Ну, об этом в нашем дворе всяк знает. В том же подъезде, где была демидовская квартира, проживал старик-еврей. При советской власти он долго и беспорочно работал в государственной нотариальной конторе и уже лет десять как был на пенсии, а как наступили демократические времена, открыл частную контору «Кирзнер и сыновья», которая расположена на первом этаже в соседнем доме. Ему покойный Демидов и доверил оформить и хранить свое завещание.
— А что за люди бывали у Калашниковых в последнее время? — Капитан вопросительно посмотрел на собеседника. Но тот не отрывал взгляда от сложенных на столе рук.
— Вам лучше спросить об этом нашу консьержку: она, кстати, работает у меня домработницей по совместительству. У нее на каждом этаже всегда имеется один глаз и одно ухо. Ужасно любопытная особа.
Кононенко загасил сигару в малахитовой пепельнице.
— Хорошо. Когда вы в последний раз встречались с Марией Калашниковой? Я хочу сказать, когда в последний раз вы ее видели?
Иван Иванович не замедлил с ответом:
— Сегодня днем. Около двух часов. Мы вместе поднимались в лифте.
— Вы не заметили ничего... гм... необычного?
— Необычного?.. Нет. Она выглядела веселой. Наверное, ждала гостей.
— Почему вы так решили?
— С трудом тащила две огромные сумки. В одной я заметил две бутылки шампанского и коньяк «Наполеон», а в другой — хлеб и много мелких свертков. Думаю, всякие закуски для холодного ужина.
— Кого она могла ждать на ужин?
Хозяин квартиры пожал плечами:
— Если бы Юрий Николаевич сейчас был в городе, он бы ответил на ваш вопрос. Думаю, что вы его уже вызвали?
— Нет. Сейчас других забот хватает. А откуда вы взяли, что Юрий Николаевич Калашников сейчас находится за пределами Москвы?
— Как откуда? Он сам мне сказал вчера вечером, когда мы повстречались с ним в нашем подъезде, что уезжает в срочную командировку и будет только завтра к обеду, да и то не дома, а на работе.
— Так может Мария готовила продукты к приезду мужа?
— Нет. Вы не знаете Юрия Николаевича. Он предпочитает свежие продукты с рынка или магазина, а накапливание их в холодильнике или еще где считает уделом нищих. Вот так!
— Хорошо, Иван Иванович, на первый раз достаточно. Не могли бы вы помочь нам кое-что выяснить в квартире Калашниковых?
— Конечно, располагайте мною по своему усмотрению, разве я не понимаю ситуации.
Собеседники поднялись и направились к входной двери. Внезапно Кононенко остановился:
— Еще один маленький вопрос: как выглядела Мария, когда вы ее видели в последний раз?
— Да как! На ней было красивое платье. Красное. Оно так шло к ее светлым волосам. Хотя было только два часа дня, она была тщательно подкрашена. Раньше, пока старик Демидов был еще жив, она никогда не красилась. Но потом, после замужества, совершенно преобразилась, думаю под влиянием своей подруги.
— Подруги?.. Вот как, это уже интересно! О ней поговорим попозже, а сейчас прошу пройти в квартиру напротив и помочь нам в одном деле.
...Старик не моргающим взглядом уставился на мертвое тело в кресле - качалке.
— Это же Калашников Юрий Николаевич! — полушепотом произнес он, поняв наконец, для чего его пригласили в эту квартиру. — Но как он здесь оказался? Обещался ведь приехать только завтра ближе к обеду. Вот беда-то!
Капитан взял под руку ошеломленного старика и опять отвел его к себе домой. Проходя мимо лифта прямо на них из кабины вышел судмедэксперт и, увидав Кононенко, сразу же доложил:
— В двух словах могу сказать следующее. Здесь налицо явное убийство. Девушку слегка оглушили чем-то тяжелым по голове и выбросили из окна в расчете, что тело ударится спиной и на теменной части головы нельзя будет определить предшествующий падению удар. Но благодаря большой парусности ее платья, девушку при падении развернуло на сто восемьдесят градусов и она ударилась передней частью тела, то есть лицом и животом. На шее слегка видны отпечатки пальцев убийцы. В кулаке жертвы зажат пучок рыжих волос. Кому они принадлежат, мужчине или женщине, а также дополнительные сведения определит экспертиза. Я распорядился отправить тело к нам. Мне можно взять вашу машину?
— Спасибо вам. Вы хорошо поработали. В этой квартире мы вам нашли небольшую, минут на пять - десять работенку, а потом на нашей машине поезжайте в бюро. А завтра я пришлю к вам Малыша за первыми результатами. Договорились!
— Хорошо! Но только на пять десять минут, - недоверчиво произнес судмедэксперт.
Кононенко и Иван Иванович уже зашли в квартиру, когда услышали от соседей восклицание судмедэксперта.
— Зарекался же ездить с Кононенко и его бригадой. У них трупы как грибы растут. Ну, Конон, погоди! — прямо, как из мультфильма, так, чтобы услышал капитан, прокричал тот.
Капитан лишь ухмыльнулся, прекрасно зная, что в следующий раз при выезде на место происшествие судмедэксперт сам будет напрашиваться к нему в опергруппу.
— Ну, Иван Иванович, продолжим? — начал прерванную беседу капитан.
— Да, а о чем мы говорили? Все из головы от увиденного вылетело. Спрашивайте, товарищ капитан.
— Я хотел бы знать все о подруге Марии.
— Да, подруга, подруга... Ничего себе, так... подруга как подруга...
— Иван Иванович, поконкретней, пожалуйста!
— Да где тут уж по конкретнее, сами видите.
— Вы же обещали помочь, а сейчас...
— Подруга... Тот, ваш подчиненный, сказал, что у нее в руках пучок рыжих волос. Та тоже, то есть подруга Марии, тоже рыжая, то есть рыжеволосая, — по всему было видно, что старик начал оправляться от увиденного.
— А дальше, сколько лет, как выглядит, Иван Иванович?
Хозяин квартиры по—прежнему разглядывал свои пальцы.
— Ей, подруге этой, лет двадцать - двадцать пять, очень красивая женщина. Я часто их видел вместе. В лифте и на улице.
— Что вам еще о ней известно?
— Ничего.
— Кроме этой рыжей, может быть, вы еще кого-нибудь видели?
— Пожалуй... — Иван Иванович снял очки и стал их тщательно протирать. — Мужчину. И одного молодого человека.
— Вы бы узнали этих людей?
— Может быть. — Он снова надел очки, внимательно посмотрел на следователя. — А это важно?
— Может быть, — в тон ему ответил Кононенко. — А вы ничего не слышали у своих соседей?
— Я вам все сказал, что мне было известно. — Старик резко подался вперед. — Или почти все, — усмехнулся капитан.
— Что вы хотите этим сказать?
— У соседей была драка, возможно и стреляли. Просто невероятно, чтобы вы ничего не слышали, если все это время находились в квартире. Даже сейчас было слышно, как что-то упало у следователей за стеной.
Хозяина квартиры передернуло.
— Значит, убийство. Это другое дело. Я попробую вспомнить, как выглядели знакомые Марии и Юрия Николаевича.