Вектор времени (Часть 1.66. Весть из прошлого)
Люди, которые вкладывают что-то в будущее - реалисты. Мотивация студентов Гарварда
После нападения на свою квартиру Матвей Борисович у же там не жил. Хотя, по большому счету, во многом он считал виноватым в происшедшем только себя, возвращаться на место побоища вовсе не хотелось.
Не лежала у него душа и к своему новому месту жительства. Да какое же это новое место жительства, когда он сам, не имея при этом инженерного образования, спроектировал этот дом - это лично его особняк, но жить в котором так не хотелось. Хотелось обратно, туда, в стены своей старой квартиры, в которой прожито немало лет.
Вывел Суздальского из ностальгического настроения телефонный звонок.
Этот номер телефона знали только особо доверенные люди, которых у Матвея Борисовича было немного. Даже начальник его службы безопасности и тот не знал этого номера. А не знал потому, что и догадываться не мог, что внутри столицы можно звонить по особым кодам, на подобие междугороднему, но с набором не восьмерки, а другой цифры.
Такие номера предназначались только для некоторых работников выс-ших органов власти и партии бывшего Советского Союза. Он не был специальным телефоном с засекречивающей аппаратурой и не подсоединен к специальным линиям правительственной связи — это был обыкновенный городской телефон, но попасть к его владельцу можно было набрав специальный код.
Но жизнь не стоит на месте, а техника развивается. Вот уже и такеры с хакерами стали побираться к этому номеру. А стало быть пришло время вплотную заняться безопасностью личной связи.
С такими мыслями он снял трубку телефонного аппарата, вмонтированного в один из ящиков стола.
— Вас слушают, привычным тихим, но волевым голосом ответил Суздальский.
— Это я, Матвей Борисович, Славик, — заискивающим и взволнованным голосом представился звонивший.
Матвей Борисович сразу же узнал по голосу одного из управляющих Центрального Банка России. Никто бы никогда не смог даже на минуту себе представить, что этого известного в государственной, да и в мировой банковской системе человека, руководителя одного из самых важных департаментов главного банка страны.
— Славик, мы же с тобой рассчитались. Следующая сделка намечена только на конец месяца, а сейчас только пятое число...
— Матвей Бор... — пытался вставить слово тот, кого называли Славик.
— Мы просто не успеваем перекачивать деньги в офшорную зону. Не торопись, поумерь пыл. Ты уже давно мог бросить эту дерьмовую страну и...
— Мат... — прозвучала новая неуверенная попытка.
— ...спокойно отдыхать с детьми и внуками где-то за границей. Так нет, тебе все мало. Смотри, фраера жадность сгубила!
— До нет, я не по этому поводу.
— А по какому?
— Тоже финансовому, — запинаясь ответил Славик, — но не по этому.
— Говори яснее!
— Я по поводу Ваших «кирпичиков».
— А что с моими «кирпичами»? — отказываясь применять к этим предметам уменьшительную форму спросил Суздальский.
Он прекрасно понимал, о каких «кирпичиках» идет речь.
...Закончилась война. Подполковник Суздальский служил в оккупационной администрации Германии в зоне ответственности фронта К.К. Рокоссовского. После Победы Красной Армии в войне свободно и спокойно хотелось вздохнуть и ему. Казалось, все прежние связи с немцами оборваны. Волновали только архивы абвера, но по словам одного пленного немецкого офицера, все они сожжены.
Но смутная тревога не покидала Матвея Борисовича. Устроившись в оккупационную администрацию, он правдами и неправдами вошел в состав группы советских офицеров, занимающихся поисками на территории Германии, в советской оккупационной зоне архивов, документов, похищенных драгоценностей и произведений искусства.
По понятным обстоятельствам в команде, которую возглавлял Суздальский, были только «свои» люди. Но в первые же дни работы этой команды к нему подошел человек и сказал, что он от Курта.
У Матвея Борисовича от неясных предчувствий защемило сердце. По всей восточной Германии прокатилась волна диверсий и актов саботажа, чинимые подпольной нацистской организацией «Вервольф» - «Оборотень»). Подполковник сразу же подумал, что его бывшее, но настоящее командование поручит провести ряд террористических акций.
Но посланец от Курта пришел не за этим. Поинтересовавшись обстановкой вокруг одного из наилучших агентов абвера, он похвалил Суздальского за хорошее внедрение в советское оккупационное командование и подбор людей в команду. Для создания Суздальскому, как сейчас говорят, достойного имиджа на новом поприще, собеседник рассказал о некоторых тайниках, заложенных по приказу рейхсминистра Геринга.
Основным же заданием для Суздальского было следующее:
На брегу Балтийского моря у одной рыбачьей деревушке стоял разбитый немецкий дот. При проверке всех береговых сооружений красноармейцы и краснофлотцы нашли в этом доте большой склад боеприпасов — в основном это были патроны советского производства. Их было так много, что артиллерийско-стрелковая служба расположенной неподалеку дивизии решила оприходовать эти боеприпасы, и так как они уже получили приказ о передислокации на Украину, то заказали специальный эшелон под эти боеприпасы. Эшелон пока не прибыл, а пересчитанные ящики с патронами в количестве двадцати тысяч штук потихоньку силами трофейной команды перетаскивались на станцию.
Посланец от Курта на листке бумаги записал маркировку ящиков: 7.62 мм ПЗС 1944. В артиллерийско-стрелковой службе не знали такой тип патрона в Красной Армии, а тяжелые цинки вскрывать не хотелось, потому что букву «С» все прочли как «секретный» — после войны за сохранность секретов взялись пуще прежнего. Кроме того никто из дивизии не мог вспомнить когда и по чьему распоряжению оказался здесь этот склад.
Немец требовал, что бы Суздальский со своими людьми помешали погрузке ящиков в эшелон, а при возможности замаскировать их где-нибудь на берегу моря.
— Немецкие «патриоты» в течение некоторого времени перепрятали бы эти ящики, резюмировал Курт.
— А почему их нельзя просто взорвать? — спросил Матвей Борисович, уже прекрасно понимая, что в ящиках находится нечто, что не взрывается и представляет огромную ценность, если за него взялся один из бывших руководителей абвера.
Суздальский поспешил заверить немца, что попытается сделать все возможное, что в его силах. Быстрое согласие агента на выполнение этого задание вызвало подозрение у Курта и он предупредил, что за грузом наблюдают группы «Вервольфа». Это предупреждение, по мнению связника, должно было подействовать несколько отрезвляюще на человека, одетого в советскую форму, но произвело как раз противоположный эффект.
После этой тайной встречи Курт, так как стало смеркаться и вот-вот должен был наступить комендантский час, попросил провести его мимо часовых. Суздальский с явной неохотой собрался проводить гостя и провел... до минного поля, расположенного сразу за околицей городка.
Взрыв поднял на ноги офицеров «Смерша» и подразделение НКВД, дислоцированных в этом же городке. Они быстро выехали на своих «джипах» и «студебеккерах» к небольшой рощице за минным полем. Через полчаса послышались выстрелы неравного боя — небольшая, слабо вооруженная группа «вервольфовцев» недолго противостояла волкодавам из НКВД. Часть была перебита в бою, другую вытеснили на то самое минное поле, где час назад подорвался человек, которого они должны были сопровождать и охранять.
Суздальский со своими людьми также принимал участие в этой операции. Своим подчиненным он поставил задачу, чтобы ни один из этой группы не остался в живых.
Энкаведистам доставило большое удовольствие наблюдать, как армейские солдаты и офицер в темноте при свете ручных фонариков, постоянно рискуя нарваться на вражескую пулю, прочесывали поле боя и выстрелом в голову добивали раненных мальчишек и бывших солдат — это было весьма занятное зрелище, так как такое раньше за армейцами не водилось. Они даже подзадоривали людей Суздальского:
— Вон за пеньком раненый волчара лежит — добей, чтоб не мучился! — кричал один.
— Там еще один хрипит, никак к своему Богу отправиться не может. Помоги ему, зема! — смеялись другие.
Когда подоспели офицеры «Смерша» ни одного живого человека из группы «Вервольфа» не было.
— Хоть бы одного «языка» взяли, ведь не зря же они в этот глухой городишко приходили! — сокрушался смершевский капитан, распекая вовсю подполковника Суздальского. Но за него и его людей вступились энкаведисты, взяв «нечаянную» вину армейской команды на себя.
Тем временем капитан из «Смерша» приказал подогнать «студебеккеры» и осветить минное поле, взрыв на котором спровоцировал перестрелку.
Увидав растерзанный взрывом противопехотной мины труп человека, он высказал свои подозрения вслух, тем самым загнав сердце Матвея Борисовича в пятки:
— Вон кого они ждали! По всей видимости этот связник шел от кого-то в этом городишке. Утром вызовем саперов, они разминируют этот участок поля и вытащат труп. Я думаю, этот труп нам многое скажет. Да, — распорядился кому-то в темноте капитан, — не забудь вызвать собаковода с собакой — если у него ничего нет, то собака приведет к его знакомому.
Но пока капитан разговаривал вслух и давал распоряжения подчинен-ным, в голове Суздальского уже созрел план.
...На следующий день, как только забрезжил рассвет он со своим подчиненным подобрались к трупу на минном поле, используя вместо минных щупов шомполы от карабинов. Убедившись, что у «Курта» с собой никаких документов и бумаг нет, они вернулись домой, стараясь во всех пригодных для этого местах — песке, дорожной грязи, лужах — оставлять следы, так как их ноги были обуты в ботинки хозяина дома, где расселилась команда Суздальского, и его брата, приехавшего навестить родственника.
Все получилось как он и задумывал. Подозрение пало на хозяев дома. Реакцию же собаки на след, да и на самого Суздальского, капитан списал на то, что подполковник слишком близко находился от работающих саперов и мог оставить там свой запах.
А половина ящиков с патронами, о которых говорил «Курт», не без помощи Матвея Борисовича уже были погружены в эшелон и следовали по Германии. Остальные пришлось бросить на берегу моря в старом военном укрепрайоне, потому что подали всего пять вагонов. Придя в Хальберштадт Суздальский дал команду загнать эшелон в один из бывших немецких подземных авиационных заводов, о существовании которого он уже знал раньше. Посадив своих подчиненных вместе с локомотивной бригадой на паровоз, он отправил их в город на станцию. Но по дороге паровоз вместе с людьми взлетел на воздух. В живых никто не остался — об этом Матвей Борисович умел заботиться.
Но что самое интересное и непонятное для Суздальского в истории с этими ящиками было то, половина ящиков, оставленная на берегу, исчезла. «Вервольфовцы, наверное», — логично подумал подполковник и решил больше в эти края не наведываться, дабы не создать неприятный для себя инцидент.