Дом-на-Перекрестке: Отражаясь в витринах
#публикация-crosswayhouse
Рената выжала грязную тряпку, разогнула спину и оглядела плоды трудов своих. Почти управилась. Новая съемная квартирка обладала единственным достоинством – дешевой арендной платой, в остальном ее можно было описать в трех словах: маленькая, бедненькая, грязненькая. Чужая. Ну да ладно, какая разница, было бы, где спать и куда поставить ноутбук. Рената так выматывалась на работе, что на большее сил не хватало. И все-таки жить в грязи она не собиралась: отмыла окна, вычистила плиту, стерла пыль и даже — самое гадкое — пол в прихожей помыла. Осталось зеркало. Свет в коридор почти не попадал, места у зеркала было совсем немного, а если была открыта дверь, она закрывало его полностью. В таких условиях и отражать разучишься. Интересно, кто додумался его сюда повесить? Из тяжелой резной рамы и в квартиру заглядывало нечто мутное, запущенное, нечеткое.
– Хм, – Рената склонила голову на бок. «Мутное» в зеркале неспешно колыхнулось. Словно сомневалось в ее способности с ним управиться.
– Ну нет, – сказала Рената. – Так не пойдёт. Сейчас мы тебя ототрем!
Рената поменяла воду, навела пены, взяла новую чистую тряпку и принялась за зеркало. Оттиралось оно плохо, медленно, и порой казалось, что Рената скорее протрет в нем дыру, чем справится с грязью. Наконец зеркало стало похоже на зеркало. В нем, как положено, отразился шкаф с вешалками, кухонная дверь с приклеенным календарем десятилетней давности, даже кусок стены коридора и отошедший плинтус. Для полного счастья не хватало только отражения Ренаты.
Рената пару раз прошла мимо зеркала, потрогала твердую прохладную поверхность, приподняла, убедилась, что за рамой – стена, а под рамой кроме зеркала нет ничего больше. Помахала перед ним тряпкой. Тряпка отразилась, рука нет. Рената тяжело вздохнула и села на корточки под зеркалом, в обнимку с тряпкой. Ну что такое, нормальный был день, что теперь началось-то? Она еще раз поглядела на руки, ноги, дернула себя за короткую прядку, выбившуюся из-под косынки. Как бы там ни было, она была здесь. Значит, что-то не так с зеркалом. Беда в том, что кроме него зеркал в доме больше не нашлось, ни в ванной, ни в гостиной. Даже пудреницу Рената оставила на работе, а сегодня в кои-то веки выходной. Оставалось два пути: остаться дома и сделать вид, что все в порядке, или пойти на улицу и заглянуть в витрины. Раньше они с ее отражением прекрасно справлялись. Вот и проверим!
Снаружи оказалось тепло и солнечно. Рената с удивлением поняла, что не помнит точно, лето на дворе или еще весна? Нет, вроде бы еще весна. Но хорошо-то как! Даже мимо трех витрин прошла и не заметила. Опомнилась у пыльной зеркальной стены киоска, подосадовала и хотела было вернуться к тем, привычным, в которые мельком заглядывала каждое утро по дороге на работу. Но не развернулась, не ушла, а медленно направилась к этому. И снова, глядя в серое, неопределенное отражение, Рената задумалась: а узнает ли она себя в тех зеркалах? В памяти об «отражениях-на-бегу» всплывал образ быстрый и смазанный. Иногда в шапке, иногда с зонтом. Что, если ей покажут именно это? И почему она толком не помнит, какого же цвета ее глаза? Вроде бы серые. Но серо-голубые или серо-зеленые? Темные? Светлые? Пусть будут серо-зеленые. Рената краем рукава протерла в пыли два «окошка», в них отразились серо-зеленые удивленные глаза. Нет, стоп, как же серо-зеленые, если она год назад собиралась купить цветные линзы именно серо-зеленые, но так и не купила, наслушалась разговоров о том, как это вредно. Точно. Значит, просто серые. И как это понимать? Рената зыркнула на протертые зеркальные окошки. Глаза тут же стали серыми. Нет уж, верни, как было! Зеркало послушалось. Рената занесла руку протереть участок побольше, как вдруг ее окликнул знакомый голос:
– Ой, Рената! Привет, дорогая!
В подошедшей женщине она с удивлением узнала Марину, школьную подругу. Сто лет не виделись, а тут прямо на улице встретились!
– Совсем не изменилась! – удивлялась Марина после того, как выяснила, что дела у Ренаты идут нормально, как у всех, что она, как и хотела, поступила на архитектуру и что она еще живет в родном городе. – Я-то думала, столько лет прошло, ни в жизнь тебя не узнаю! А ты прямо такая, как я тебя запомнила.
– Ну что ты, – осторожно улыбнулась Рената, – я же волосы отрастила. Ну?
– Точно! – спохватилась Марина. – И чего я сразу не заметила? Тебе очень идет! Не смей стричь обратно. И цвет хороший, что за краска? Ой, ладно, мне уже бежать нужно, муж в машине заждался. Номер у тебя тот же? Ну и хорошо, созвонимся! Пока-пока!
Краска? Цвет? Рената глянула в тонированное окно автомобиля, остановившегося на красный сигнал светофора. Оттуда на нее глянула длинноволосая, абсолютно рыжая женщина. Это что же получается? Теперь она может быть какой угодно? Какой захочет? Или такой, какой ее видят другие? Или все это вместе взятое вперемешку? Как страшно… Как здорово. Страшно здорово! Рената рассмеялась, и автомобиль уехал, увозя ее веселое рыжее отражение. А она уже шла дальше, отражаться в незнакомых людях и незнакомых зеркалах.
Но мосту ей обернулся вслед молодой человек с розой. И долго глядел, пытаясь понять: обознался? Не обознался?
– Когда я вырасту, буду, как та тетя! Чтобы волосы вух! И эскимо каждый день буду есть! – тараторила девочка у фонтана на площади, где «тетя» ела мороженое, бросая беглые взгляды на свое отражение в убегающих струях. Волосы и правда были «вух!». Мама девочки улыбнулась ей и повела дочь к тележке с эскимо.
В кофейне напротив набережной за второй чашкой эспрессо к ней подошли две девушки с разноцветно выкрашенными прядями, студентки арха, не иначе. И подарили рисунок со словами: «Вы такая классная! Обожаем ваши песни!».
Рисунок оказался портретом коротко стриженой женщины с огромными темными глазами, широкой улыбкой и большими индийскими серьгами. Она глянула в отражение над барной стойкой. Улыбнулась. Похоже, но явно с кем-то перепутали.
А около галереи современного искусства с ней душевно поболтала женщина в красном пальто. Вспомнили общих знакомых, обсудили последнюю выставку Неведомского, единодушно решили, что бедняга исписался, и надо бы ему не в Индию ехать, а в Сибирь, для контраста. Набраться новых впечатлений. Когда они распрощались, она поняла, что не помнит ее имени, а женщина все время называла ее Лерой...
Близился вечер, когда она поняла, что устала гулять пешком, и свернула к остановке, на которую как раз подъехал зеленый трамвай. Маршрут был совершенно незнакомый, за окном проносились дома в зелени тополей, аллеи в яблоневом цвете и зеркальные киоски на остановках, в которых ее отражение мелькало через стекло трамвайного окна. Такое маленькое и далекое, быстрое, что не сразу разберешь, кто там, за стеклом. Женщина? Девушка? И разве ей не надо сегодня на пары, вроде бы по субботам у них семинары по истории... которые она успешно проспала, и теперь гуляет, смирившись с мыслью об экзамене. Ну и ладно, зато какой день хороший! Можно сколько угодно есть мороженое, кататься на трамвае и выгуливать новое платье!
– Здравствуйте, Величковская.
Она оторвалась от окна и обернулась на голос. Рядом, сложив руки на ручке зонта-трости, сидел пожилой человек. Высокий, крепко сложенный, с аккуратно подстриженной бородой и шапкой седых волос, которые не могла скрыть черная шляпа с замятыми полями. В пиджаке, не по-летнему теплом, и с потрепанным портфелем неопределенного серо-коричневого цвета.
– Здравствуйте... Константин Петрович, – ответила она, опомнившись от удивления. И тут же порадовалась, что прогуливала историю, а не архитектурное проектирование, которое вел у них профессор Лебедев.
– Сижу я и думаю, когда же вы меня заметите, а вы все в окно смотрите, – улыбнулся профессор. – Я погляжу, вы тоже отражаться любите, Величковская? Не хлопайте глазами, не хлопайте, они у вас уже два раза цвет поменяли. И волосы все не решат, кудрявые они или просто вьются. Имя вы, надеюсь, свое помните? Нет?
И когда с нарастающей тревогой она поняла, что нет, действительно не помнит, Лебедев сказал:
– Рената Величковская. Вас зовут Рената.
Действительно. Как она могла забыть? Ее зовут Рената, институт она закончила много лет назад, а профессора Лебедева давно уже…
Рената вскинула голову на человека напротив. Тот же зонт, та же шляпа, и улыбался он совсем как ее дипломный руководитель. Ни капли не изменился. Такой же, каким она его запомнила. Но как?.. А так же, как она сама сегодня была с Мариной, с юношей, со студентками, с женщиной в красном пальто.
– Будьте осторожны с отражениями, Величковская. Вам они, как я вижу, на пользу, но так и себя потерять недолго.
– Что же мне делать? – тихо спросила Рената. Имя и память казались ей теперь тяжелыми. А ведь была легкой, разной, изменчивой...
– Вот вам домашнее задание, – улыбнулся профессор. – В каких зеркалах вы отражались настоящей, правильной? Найдите их и посмотрите, кто ответит вам из отражения. Найдите себя, Величковская, пока еще помните. Самое время. Легкость, непостоянство – это хорошо, но стать отражением чужой памяти, надежд, мечтаний – совсем не дело. Они уйдут, и отражать станет некого. Идите, Рената, идите.
Трамвай остановился, и она пулей выскочила, не оглядываясь. Только спустя пару минут осмелилась посмотреть вслед уезжающему трамваю, в котором не было никого, кроме контролера в дутом синем жилете.
Рената огляделась. Остановка утопала в цветущей черемухе, и вывеска «Кулинария» в доме напротив совсем не изменилась, а вьюн так же оплетал стену ее дома аж до третьего этажа. Проходя мимо витрины кулинарии, Рената поправила косую разноцветную челку, подмигнула отражению, поудобнее перехватила тубус с проектом и побежала домой. Позади была зачетная неделя, впереди – сплошное лето и целая жизнь!