дядя Коля

Дядя Коля, в трещинах на столе,
видел карту небесных хитросплетений,
дирижабли, драконов, летающий экзоскелет…
Чай остыл,
хлеб засох и растаяло масло.
Он смотрел, в капли краски
и на ножевые порезы.
На кусок колбасы, одиноко распластанный, там же.
И вздымались дубы, неприступного желтого леса
и летела стрела, сквозь узор керамических чаш.
На зашторенной дымом двери,
на плече,
где русалки топили корабль…
«Ах-Чиш-Шаш»
(он чихнул.)
Трассерами лучи, через призму засаленных стекол,
оставляли следы.
Забывая исчезнуть, стыли струнами пламенной арфы.
Дядя Коля, играл на гитаре, на нервах и барабанах.
Африканские песни и что-то из дембельских слез.
Потом долго чинил табуретки и стол, инструменты
убрав, накрывал их замасленной тряпкой
и ноге деревянной шептал, что Мальвина сменила парик.
Её волосы, больше не будут лиловым отливом,
будоражить фантазии глупых дубовых голов.
Смят в руке, Беломоро-Балтийский канал.
До киоска идти в полудрёме…
-Коля, вынеси мусор. – ему говорят.
Дядя Коля живет не один. Он женат.
Где-то тридцать счастливых лет брака,
он с завода приходит к любимой жене
И путевку планирует взять на юга.
Хотя план тот давно превратился в бессрочный…
Вурдалаки, скрутили колеса с помятой шестерки,
Холодильник потёк и поднялся тариф ЖэКэХа…
Дядя Коля в киоске:
-Две пачки канала и космос.
-Сигарет?
-Нет журнал.
Там статья про скорый,
Вселенский конец.
Шум замков, на клинкетной двери,
табуретки и стол, посредине отсека.
Дядя Коля, в дыму переплавленных схем,
На планете другой,
В миллиардах парсек от Твери.