Диана
Оливер Хиршбигель, режиссер «Вторжения», прославился, сумев однажды проникнуть в «Бункер» Гитлера, и отыскать среди его обитателей людей, которым можно посочувствовать. И этого ему не простили: вместо эпитета «исторический» фильм по сей день носит ярлык скандального. Но Хиршбигелю, успевшему поработать над сериалом «Борджиа», кажется нравится «попадать в историю»: «Диана. История любви» — снова скандал и снова вторжение. На этот раз в частную жизнь. Фильм о принцессе Уэльской пестрит газетными подробностями о Диане Спенсер.
Подзаголовок «история любви» — не только указание на сюжетообразующий роман «королевы сердец» с кардиохирургом, но и демонстрация отношения создателей фильма к его героине. Диану, как Принцессу Грезу, можно любить за одни только благие дела и добросердечие. Но, если любимым прощается многое, то распространяется ли это на фильмы о них? Богатая (сродни родословной) фильмография Дианы («в роли самой себя», как обозначено в энциклопедии кино) свидетельствует, что даже слепая любовь к кумиру не приводит к зрительской слепоте. Фильм есть с чем сравнить, но сравнивать привыкли все равно с жизнью. 16 лет прошло со дня автокатастрофы, а значит вся жизнь Дианы и страшная смерть не только памятны, но в памяти. Создавая кино с тщательностью байопика, его авторы впали, однако, в искушение и вместо художественного вымысла предпочли таблоидные домыслы. Байопик обернулся мокьюментари, а драма Дианы оказалась упрощена и снижена до романтической мыльной мелодрамы.
«История любви», а не «история Дианы» — многоразовое уточнение в названии – не только предупреждение, но и ширма для авторов, которые верны эмоциональной, а не фактической стороне событий. Фильм не лишен любопытных деталей вроде парика, который приходилось надевать, чтобы отправиться в клуб Ронни Скотта в Сохо, перечисления любимых телесериалов, или напоминания о ланче с гуру британской культуры и другом Дианы Клайвом Джеймсом. В остальном полуправду оправдывают кропотливым копированием известных кадров: не найти десяти отличий между фото Дианы на минном поле и Наоми Уоттс в аналогичных предлагаемых обстоятельствах. Большинство реплик — дословные цитаты из интервью. Все внешнее здесь походит на историческую реконструкцию: от интерьеров до костюмов. К пуговицам претензий нет, как, впрочем, и к исполнительнице роли леди Ди. Здесь, действительно, «от улыбки до жеста – выше всяких похвал» скопирован оригинал. По портретному сходству персонаж Уоттс не уступает творениям Мадам Тюссо. Так стоит ли удивляться холодности и статичности Уоттс?! Но, это упрек не актрисе, а данной ей установке «держать лицо» и диалогам, в которых она попеременно благодарит и извиняется.
«Диана. История любви» не интерпретация, но импровизация на заданную тему. Он движим не логикой, но чувствами и все в нем переменчиво. Фильм раздваивается на историю принцессы и женщины. Они тезки. В самом имени принцессы сокрыт дуализм – согласно мифологии, Диана женское воплощение двуликого Януса. В фильме аристократичная леди примеряет роль прислуги. Диана- сама женственность оказывается Дианой-охотницей, забывающей не только приличия, но и себя ради возлюбленного. Утренняя пробежка сменяется здесь то бегом от журналистов, то побегом на край королевства в поисках покоя. Музыка фильма убедительнее слов передает перемены в жизни героини: от классики к незнакомому джазу, от французской амурной вновь к этюдам. На педаль рояля как на педаль тормоза будет отчаянно давить Диана. Зарыдает инструмент, зарыдает и пианистка, а завершит историю любви, как в античной трагедии, хор и обрывающий музыку и сердце телефонный звонок, несущий страшную весть.
Поломанные границы жанра повредили не столько эстетической, сколько этической стороне картины. «Не державшие свечку» осмелились ворваться в спальню Дианы с камерой. Смятая постель, приглушенный свет и разговоры о любви за кадром, — этого показалось недостаточно, и влюбленных показали любовниками крупным планом. На безыскусный, но композиционно верный портрет выдавили желть, замарали. Фильм, претендующий на биографическую точность, переполнен радиосводками, телеэкранами, первыми полосами таблоидов. Зрителя бросают из крайности в крайность: от подлинного фото к «фотошопу». Этот диссонанс очень точно выражен в самом фильме: в кадре возникает первая полоса бульварной газеты с надписью «Вот настоящая Диана» и фото, на котором героиня утешает оплакивающую сына женщину. Правда, растиражированная недостоверным источником, не может не породить сомнений. Впрочем, на все возможные упреки фильм отвечает эпилогом в виде строк суфийского поэта Руми: «За гранью правды и лжи есть сад, мы встретимся там». В общем, «Все в сад!».
