Арктика

Я бабушке на огороде помогал: клубнику ел, кузнечиков ловил. Гляжу, деда во двор вышел, надувной матрас на траве расстелил, насос в него «вжух» и давай ногой качать:
– Ши-и-ить, ши-и-ить, ши-и-ить…
Тогда я все свои дела бросил и к нему подбежал, сел рядышком и стал смотреть: что дальше будет.
Матрас валялся весь сморщенный и был похож на змеиную кожу. Он видно за зиму здорово себе бока отлежал и всё не мог расправиться. Лежал весь скукоженый, а деда не останавливался и качал:
– Ши-и-ить, ши-и-ить, ши-и-ить…
Я уже заскучать успел и зевать начал, а тут вдруг матрас ожил, пошевелился и сделал вдох. Я от радости даже подпрыгнул.
– Ого-го! – закричал я.
А матрас уже дышал во всю ивановскую и делал: вдох – выдох, вдох – выдох. Потом просто вдох, а деда всё продолжал, но уже быстрее:
– Шить, шить, шить…
И наш матрас становился всё толще и толще, а под конец и вовсе раздулся как не знаю что, как объевшийся удав. И я когда такую замечательную вещь увидел, сразу же батут вспомнил и решил на матрасе попрыгать.

Деда только насос убрал и в дом ушёл. Я тут же разбежался как следует и «прыг» на матрас, а он меня «брык» обратно и я «шмяк» своими костями об землю. Получилось довольно-таки больно! Я встал коленку и локоть потёр, и думаю: надо же серьёзная вещь, а лягается как антилопа. После этого я к нему осторожнее подходить начал. Подошёл, погладил. Потом потихонечку на край присел, покачался, попружинил маленько. А когда мы друг к дружке попривыкли, я улёгся на него со всеми ногами. Сначала я просто лежал руки по швам, но скоро мне стало не очень удобно и липко как-то. Матрас вдруг вспотел почему-то. Тогда я начал чуть-чуть егозить и раскачиваться немножко, и болтыхаться как морская волна, а потом как настоящий шторм. Было очень похоже и весело! Только я быстро устал расплёскиваться и поэтому мне надоело в шторм играть. Я ещё минутку полежал, и тут мне пришла идея: сходить в дом, и взять там первую попавшуюся книжку.
Книжка оказалась подходящая, интересная. Там словечки такие, закачаешься просто! Я читал её и смеялся оттого какая она бестолковая. А деда когда меня увидел и в книгу заглянул, сказал:
– Рановато тебе, Мишка, «Историю мировой философии» читать, погоди, я тебе что-нибудь другое подыщу.
А я согласился:
– Ага-сь!
И он забрал у меня книгу и в дом ушёл, а я в это время ещё на матрасе поштормил.

Чуть погодя деда с другой книжицей вышел. Тоже старой, но уже не такой толстой и с картинками вдобавок, я как раз такие люблю. Эта книга про морскую экспедицию оказалась, «Спасение челюскинцев» называется. Там про ледокол «Челюскин» написано, который во льдах застрял. А в нём, между прочим, сто человек жило и два маленьких ребёнка. Потом льдину с «Челюскиным» на Север унесло. И никто его найти не мог. А всё потому, что Север бескрайний был и необследованный вдобавок. И вот, пока ледокол искали, он взял да и затонул, а люди спасались на льдине. Они ели тушёнку и спали в шерстяных мешках. А лётчики их искали, но сбивались с пути. И у всех там настоящее приключение вышло.

Ещё в той книжке про чукчей, мороз и метели было. А у меня на матрасе наоборот – жара. И я сначала на животе лежал, а потом на спину перевернулся. И я то и дело книжкой от солнца прикрывался, чтобы оно в глаза не светило. Так я лежал, читал, с боку на бок переваливался и не заметил, как ко мне матрос подошёл…
Матрос подошёл, руку под козырёк:
– Здравия желаю, товарищ капитан!
А я глаза сощурил:
– Здравствуйте, товарищ моряк! – потом на край матраса присел и спросил – А как вы узнали, что я капитан?
Моряк удивился и ответил:
Ну что за шуточки, каждый матрос должен знать своего капитана! Вон и форма на вас!
Я посмотрел на себя, и правда на мне была капитанская форма с золотыми нашивками на рукавах. А он рукой в сторону моря указывает и уже другим тоном:
– Товарищ капитан, ну сколько можно тянуть?! Пора отправляться на выручку «Челюскину»! Там люди гибнут!
И я когда про «Челюскин» услышал, тут же соскочил, и прокричал:
– Отправляемся немедленно!
Вбежал в дом, достал с полки пыльный чемоданчик, свалил в него всякие полезные вещи: фонарик, свитер, банку сгущёнки. Оставил на столе записку: «Не волнуйтесь, ушёл на выручку Челюскину. Капитан-генерал-герой атомного ледокола ваш внук Миша». Потом выбежал во двор и мы с моряком отправились в порт.

В порту нас ждал ледокол «Арктика». Огромный атомный пароход и я на нём самый главный. Я поднялся на мостик, встал у пульта управления, крикнул:
– Полный вперёд! – и потянул рычаг на себя.
Что тут началось! Ледокол затрясся! Все забегали, закричали! Взвыла сирена, зазвенел судовой колокол! Ко мне подбежал штурман и отобрал управление:
– Что вы, товарищ капитан, белены объелись что ли?!
А я ему:
– Глупости какие, ничего и не объелся.
Штурман задвинул рычаг обратно, крикнул в трубу:
– Отставить: полный вперёд! – и ледокол перестало трясти.
Сирена и колокол замолчали, а матросы прекратили панику. Потом он дал команду:
– Выбрать якорь! – и когда цепь с грохотом поднялась на «Арктику» штурман отдал новый приказ – Самый малый вперёд!
А я сказал:
– Ну, теперь вы сами, а я пойду карты изучать. Маршруты прокладывать. – и нырнул в штурманскую рубку.

В рубке на большой тумбе была разложена карта и я тут же заметил, что с ней что-то не в порядке. «Слишком много белых пятен», – подумал я. И стал искать цветные карандаши. Море оно же синее, а там не пойми что нарисовали. И когда я нашёл карандаши, то первым делом нарисовал наш ледокол «Арктика» – большой и красный. А потом я раскрасил все моря. Ещё я подрисовал стрелки. Они показывали как будто мы плывём к Чукотскому морю:
– Чух, чух, чух…
А в море у меня плавали моржи и тюлени. И на берегу я нарисовал радостных эскимосов и собачью упряжку.

Я высовывал язык набок и кряхтел немного, потому что очень старался нарисовать по-настоящему. И вот наш ледокол вошёл в Печорское море, и тут же на нас свалилась лунная ночь. Пришлось включать специальные фонари, чтобы не споткнуться о какого-нибудь кита. А утром нас окутал густой туман. Такой густой, что прозвучала команда:
– Ешь его на завтрак, ребята! А то не пробиться. – и тут же вся команда достала ложки чтобы как следует подкрепиться.
Но не успели мы с туманом разделаться, как наш ледокол застрял в проливе Карские ворота. Видимо вода на убыль пошла и, мы начали застревать в водорослях. Пришлось матросам грести ложками. А когда мы очутились в Карском море, нас окружили пираты. И они набросили на ледокол свои крюки собираясь взять наше судно на абордаж. Но тут на палубу вышел боцман и прокричал:
– Не желаете ли охладить свой пыл, пройдохи?! – и включил брандспойт.
Пиратам ничего не оставалось, как улепётывать без оглядки. А мы отправились дальше и ещё долго слышали, как они стучали зубами от холода. Потом было море Лаптевых и толстенные льды, а наш ледокол проходил по ним, как нож сквозь масло.

Но вы не думайте, что моё приключение так быстро пролетело! Это я здесь так рассказываю, а там я долго рисовал, почти весь день. И когда в рубку вошёл штурман, то он от радости за голову схватился и плясать начал. А потом он хотел меня похвалить, но видимо у него язык от холода онемел и поэтому сплошная нелепица вышла. Он ни с того ни с сего закричал:
– Ты же! Как же! Я же! Вы же!
А я сказал:
– Пустяки! Я ещё и не так могу!
И тут у него вырвалось:
– Во-о-он!!! Вон на камбуз картошку чистить!
И я только до палубы добежать успел…
Тут меня дедушка зачем-то остановил и тормошить начал:
– Внучок. Внучо-о-ок!
А я глаза протираю, ничего не понимаю. А он меня опять:
– Внучок! – растолкал, как следует и спрашивает – Ты куда собрался дружок?
Я оглянулся и никак не пойму: «Где команда? Где море? Где Челюскин?» – бестолковица какая-то! И только когда я деда разглядел и что сижу на матрасе, то понял, что уснул, пока книжку читал.
Я ещё немного глаза потёр, а потом сказал:
– Решил стать капитаном атомного ледокола! Буду изучать Арктику, навигацию и белых медведей.
А деда посмеялся:
– Ишь ты, шустрый какой, школу закончи сперва, капитан! А пока марш на камбуз, бабушка ужин сготовила!

художник Виктория Кирдий