Моя история как экопоселенца. Глава 5. Взрослый мир.

5. Взрослый мир. Профессия.

Когда я заканчивал школу, я не имел ни малейшего представления о том, "кем" я хочу "быть". На самом деле для меня было удивительно и странно, что мои родители в свое время, да и многие мои ровесники как-то легко решали для себя этот вопрос и могли с такой безапелляционной серьезностью говорить, что они намерены пойти учиться на врача, или на шофера, или еще что-либо в этом духе. Я помню, что я тогда довольно много размышлял над этим вопросом, однако никакого решения найти не мог, да и, сказать откровенно, сам по себе вопрос мне совершенно не нравился, что-то в нем было не так.

Я никак не мог понять, почему до сих пор я был вправе не быть никем или быть кем угодно, делать то, что мне нравится - в общем, жить, не задумываясь над тем, "кто я", а теперь вот я не могу больше делать все, что угодно, и должен ограничить всю свою жизнь всего только одним узким делом. Любая профессия - какую ни взять - казалась мне тогда безнадежно узкими рамками, узость которых отравляла все удовольствие от жизни, даже если бы я выбрал себе профессию, связанную с одной из тех вещей, которые я действительно любил, скажем, с историей или программированием (историю я любил всегда, а свои первые программы на Бэйсике мы с братом начали писать году в 1994, когда я пошел в 10-й класс).

Я помню, что когда в начале 10 класса у нас в школе появился такой предмет, как УПК (учебно-производственный комплекс, в общем, типа профориентация), я испытал глубокое душевное потрясение от этой первой встречи с "взрослой реальностью" - настолько она показалась мне грубой и отталкивающей. Я помню, что сначала нас привезли в столярную мастерскую и записали в группу "столяров-станочников", и пребывание в этой мастерской почему-то внушило мне безотчетный ужас и отвращение. Мне до этих пор как-то особо не приходилось видеть производственные помещения, и поэтому, бессознательно сравнивая то, что я увидел, с интерьером жилых домов, квартир, магазинов, офисов и прочих мест, где я бывал, я был поражен, как бы я теперь сказал, жуткой негармоничностью и нефэншуйственностью этой мастерской. Она была огромная, убого прямоугольная, с облезлыми стенами и облупленными потолками, с холодными и грязными бетонными полами, с отвратительными прямоугольно-извилистыми змеями вентиляционных труб, с горами какого-то хлама в углах и некрасивыми железными агрегатами вдоль стен - станками, на которых нам предстояло работать. И тусклый жёлтый электрический свет. Я не помню в этом помещении окон - то ли их совсем не было (кажется, помещение было полуподвальным), то ли они были слишком высоко и выходили куда-нибудь на соседнюю кирпичную стену).

Все это вместе напоминало скорее тюрьму или мрачное подземелье, чем место, где могут жить и находиться нормальные, свободные, ни в чем не повинные люди, и тем более юные подростки. И сам наш мастер был под стать помещению - грубый замасленный мужик с не вполне литературной, скажем так, речью и явно любитель выпить.

После нескольких учебных дней, проведённых в этом тоскливом месте за какими-то формальными и бессмысленными занятиями, я почувствовал, что не смогу переносить все это, и упросил перевести меня на другую специальность. Выбора там практически не было, но тогда я предпочел учиться "девчачьей" специальности повара, чем видеть вот эту самую такую страшную "взрослую реальную жизнь".

И тогда, в 1990-х, и сейчас, в 2000-х некоторые представители старшего поколения все еще недоумевают и возмущаются, почему молодежь так охотно идет учиться и работать на самые бессмысленные и бесполезные специальности и так избегает деятельности, хоть мало-мальски связанной с каким-то реальным производством. Вот этот описанный мною опыт явным образом проливает свет на причину этого явления. Дело в том, что практически все профессии, связанные с реальным производством, поставлены в наше время в такие мёртвые, ужасающе нечеловеческие условия, что выжить в них могут только люди с самой грубой психикой (и детей отпугивают как эти условия, так и эти люди). Любое производство сегодня до того механизировано, химизировано и лишено природной красоты, до того рутинизовано и лишено творчества, что человек в нём совершенно перестаёт быть человеком и ведёт деятельность, которую вполне могли бы выполнить и дрессированные крысы. Люди, находящиеся на самой передовой линии борьбы человека с природой -- те, на ком, по сути, держатся самые основы нашей цивилизации: колхозники, конвейерные рабочие, работники коммунальных и дорожно-ремонтных служб -- являют собой самое убогое зрелище и словно бы памятник того, во что превращаются те, кто поднимают руку на Жизнь, создавшую и взрастившую нас.

Наверно, именно этот неприглядный опыт столкновения с «реальными» и «техническими» профессиями привёл к тому, что к концу школы я не рассматривал работу в области плотницкого дела, столярки, слесарки, автомобилей или чего-то подобного как вариант своего будущего. УПК и школьные «труды», для которых было очень характерно выполнение совершенно формальных, бессмысленных заданий типа «точи эту железку напильником от вот этой черты до конца урока» привили мне весьма жёсткую прививку отвращения к самым «мужским» видам физического труда. За все годы, что у нас в школе были труды, я помню всего один (!!!) раз, когда я увидел, что мы делаем что-то реально полезное. Это были деревянные плечики для одежды, и я до сих пор помню, каким ярким переживанием стало для меня то, что Я САМ СВОИМИ РУКАМИ МОГУ СДЕЛАТЬ ВЕШАЛКУ!!! Всё остальное время мы просто пилили, сверлили, строгали и обтачивали какие-то безликие заготовки из дерева и железа, и я не имел ни понимания, кому и для чего они нужны, ни ощущения, что я на трудах реально чему-то научился – такому, что может пригодиться для жизни, а не только для получения оценки в журнал.

Поверил ли бы я тогда, если бы кто-то сказал, мне, что через 10 лет я буду зарабатывать свой хлеб, работая именно с деревом, железом и кирпичом, и что мне эта работа реально будет нравиться? Вряд ли. Наверно, тогда такое утверждение показалось бы мне даже унизительным…

Впрочем, оглядываясь сейчас на то время, я вижу, что школа и школьные методы обучения привили мне отвращение к очень многим занятиям, которые позже, встретив их в другом контексте, я очень полюбил. В школе я не любил иностранный язык. Немецкий – так почти ненавидел. Спустя же несколько лет после её окончания я по собственной инициативе по 2-4 часа в день просиживал за изучением языков и ловил от этого нереальный кайф! В школе я ненавидел физкультуру. На танцевальный кружок мама гоняла меня чуть ли не из-под палки. Спустя несколько лет я сам покупал мяч, находил площадку и собирал друзей, чтобы поиграть в баскетбол. Спустя ещё несколько лет я так влюбился в танцы, что даже сам начал их вести. В школьное время я ненавидел огородные работы, на которые меня вытаскивали мама или дедушка с бабушкой. Сейчас я получаю огромную радость, работая с растениями.

Но я хорошо понимаю, почему так вышло. И в школе, и на родительской даче, и даже на танцевальном кружке всё делалось формально, потому что «ТАК НАДО», и не было никакой связи между всеми этими занятиями и моими реальными потребностями, моей реальной жизнью. Когда же я стал строить свой собственный дом на своей земле… когда же я стал организовывать праздники для своего поселения… Когда я стал танцевать с нашими девочками… Когда я стал изучать языки просто потому что это интересно… ну, это же совсем другое дело!

Но это всё было уже позже, намного позже.

Тогда же, в 1996 году, заканчивая школу, я совершенно не видел своего дальнейшего пути. И единственная смутная зацепка, которая у меня тогда была, - это ощущение, что «в России всё идёт не так, страна разваливается, и нужно что-то сделать, чтобы спасти Россию». Что я должен что-то с этим сделать.

В общем, в конце концов, я пошел учиться на юриста. Не потому, что это было перспективно или модно. Не потому, что я хоть мало-мальски представлял себе, что такое юридическая деятельность. Нет.

Во-первых, потому, что туда оказалось проще всего поступить (филиал Уральского Института Экономики, Управления и Права находился у нас в городке). Во-вторых, потому что этот выбор как-то ассоциативно связывался у меня в голове с идеей о «спасении России» (право – государство и государственная деятельность – порядок в стране). И, в-третьих, потому, что пять (на самом деле их оказалось шесть - 1996-2002) лет учебы должны были дать мне фору - еще какое-то время, чтобы подумать над тем, чего же я в этой жизни действительно хочу.

продолжение следует...

Фото взято отсюда:
https://ok.ru/mynakanune/topic/66912625664141