Биография: легенда про предка-знахаря (для проекта "Жизнь")
История, которую я расскажу - семейное предание. Речь идет о моем предке седьмого колена - моем пра (три раза) дедушке, поэтому сразу извиняюсь, если все будет, скорее, из области легенд. Передаю так, как передали через поколения мне - бабушка от своей бабушки...
Когда-то в городе Смоленске жила-была дворянская семья Грабленовых, и где-то в начале пятидесятых годов 19 века должен был у них родиться сын. Но роды начались преждевременно, ребенок родился сильно недоношенным, а роженица истекала кровью. Врач "официальной" медицины ничего сделать не смог, но неподалеку оказалась молодая знахарка-крестьянка по имени Марфа, вольная (в смысле, не крепостная) и сама недавно ставшая мамой сына Павла. Она прибежала и каким-то образом и роженицу спасла, и ребеночка, слабо попискивающего, и стала его выхаживать, хотя все вокруг говорили, что дело это гиблое. Сшила что-то вроде рукавицы из новорожденного ягненка, мехом внутрь, посадила малыша туда, выкармливала своим молоком, грела у печки, шептала какие-то заговоры... И ребеночек, который по всем тогдашним представлениям выжить был не должен, выжил.
Так и стали расти вместе Павел Романтеев, мой предок, и дворянин Николай Грабленов вместе. Когда пришло время нанимать Николаю гувернеров, Павлу позволили заниматься вместе с ним, и крестьянский ребенок выучил французский язык, латынь, неплохо освоил математику, но особой страстью стали для него биология и медицина. Этому и мать-знахарка способствовала - обычно ведовство дело женское, но дочерей у нее не родилось, а Дар Павел унаследовал в полной мере, и она стала передавать секреты сыну.
В 14-15 лет юный знахарь должен был уйти в лес на целое лето без вещей и экипировки, питаться там травами и тем, что сам сможет наловить и найти, размышлять и укреплять свой Дар, а вернуться только по осени, когда зазолотится береза. Павел это испытание выдержал. Вернулся, какое-то время они с матерью работали вместе, принимая роды, вылечивая мелкие и серьезные хвори, выполняя одновременно функции врача, психотерапевта и гигиениста для дремучей русской деревни. Но мать, увы, вскоре сама умерла, заразившись от одного из пациентов, а Павел остался один.
Грабленовы, искренне привязанные к крестьянскому мальчишке, выделили ему в наследство довольно значительную сумму "подъемных". Павел завел хозяйство в поселке Белый под Смоленском и, помимо знахарства, стал заниматься разведением племенных овец и лошадей. Делал все по науке, выписывая из Европы журналы, и хозяйство у него быстро окрепло и разрослось - из соседних губерний покупали на развод его овец, на него работали десятки работников, он, фактически, стал в конце концов достаточно крупным землевладельцем. Знахарством он тоже продолжал заниматься понемногу, но вмешивался уже в исключительных случаях, когда другие "коллеги" не могли помочь. Как понимаю, помимо знания трав и народных средств, а также очень неплохой по тем временам эрудиции в классической научной медицине, он владел всякими "шаманскими" техниками.
Бабушка рассказывала про него, например, такую историю: в одной семье родилось уже несколько девочек, и, когда жена забеременела очередной раз, муж сказал ей "родишь опять девку, из дома уйду". Плача, та прибежала к Павлу. Павел поколдовал над ней и пообещал: "родишь ты девку, тут я ничего сделать не могу. Но мужа твоего проучу, чтобы даже близко таких мыслей не было". В назначенный срок начала баба рожать, повивальная бабка по договору послала за Павлом, и Павел пришел. Уселся рядом с мужем, который в нетерпении ждал исхода, и сказал: "Ну так. Девка у вас родится опять, это точно. И если баба в этом причина, то она родами мучаться будет. А если причина того, что девка, а не парень, ты сам, так ты ее рожать и будешь." И мужик начал "рожать", корчась от боли. Баба словно в забытье впала, быстро-быстро с родами справилась и даже не вскрикнула ни разу, а мужик все по полу катается и воет. Пока не взмолился и не пообещал клятвенно, что и жену, и дочерей ценить будет и бабий труд и роды уважать - не "родил". После чего, говорят, был тише воды, ниже травы.
Другая байка про этого деда - когда один бедняк все бился-бился и не мог выбиться из нужды. А был в деревне куркуль, который всем давал в долг, а потом огромные проценты требовал или заставлял на себя батрачить. И решил Павел этого куркуля проучить. Поехали все они на ярмарку в Смоленск - Павел со своими лошадьми, бедняк с маленьким возком с пшеницей и куркуль - с многими мешками, этой же пшеницей набитыми. И Павел подошел и что-то над пшеницей бедняка шепнул. И началось! вокруг собралась толпа, умоляя продать хоть немножко. Всем казалось, что пшеница эта особенная, что обладать хоть маленькой горсткой ее - великое счастье. Разобрали часть, а тут и куркуль подтянулся, и тоже умоляет продать. Бедняк и продал ему небольшой мешочек пшеницы... за цену собственного долга. Вернулся в деревню, долг тут же отдал, еще и с большой прибылью остался, и с тех пор хозяйство у него пошло на лад, а куркуль все не мог в толк взять, как же он на эту пшеницу позарился - была она точно такой же, как его собственная.
А третья история относится к 1886 году и вполне хорошо документирована, причем не только с русской стороны. Тогда бешеный волк покусал в деревне двадцать крестьян, и, как говорят официальные источники, Николай Грабленов, бывший тогда уже головой губернской думы, отписал Луи Пастеру. И этих крестьян с великими трудностями отправили в Париж, и несмотря на то, что люди приехали очень поздно, добираясь доступным по тем временам транспортом, Луи Пастер вылечил 16 из них, что тогда показалось всем чудом. После этого центры прививок против бешенства стали появляться во всех странах мира. Историки часто задают вопрос - откуда провинциальный политический деятель в далекой России, не имевший никакого отношения к медицине, знал о вакцине, бывшей по тем временам абсолютной новостью (собственно, первый большой доклад по ней был прочитан в феврале 1886 года, примерно в то время, когда волк кусал крестьян)? А в нашей семье, по словам бабушки, хранился до шестидесятых годов XX века листок из французского медицинского журнала 1885 еще года, где корявой (почерк у него был совсем не дворянский) рукой Павла была обведена и обвешана восклицательными знаками первая статья Пастера про эксперименты с вакциной. Как рассказывала бабушка, именно он, выписывавший в смоленскую глушь французские журналы по животноводству и медицине, и рассказал своему молочному брату Николаю такой путь спасения людей и дал им упряжки своих племенных лошадей, чтобы они успели на ближайший поезд из Смоленска.
Гравюра из Википедии. Русские крестьяне, которых спас Пастер.
Я пыталась по доступным в интернете источникам разобраться в этой истории, и нашла только одно косвенное подтверждение семейной легенды: в некоторых документах Николая Грабленова, отправившего телеграмму, называют почему-то Павлом; вполне возможно, произошло просто "слипание" этих двух персонажей... а может быть, и не было ничего, просто в семейных преданиях было слишком соблазнительно примазать харизматичного предка к красивой истории.
Так или иначе, Павел прожил долгую и успешную жизнь, почти сотню лет, умудрился пережить революцию, не пойти по этапу во время раскулачивания, и даже смерть его была достойна семейной легенды: в сорок первом, когда в Смоленск входили немцы, он, удивительно крепкий для своего возраста старик, выступил против них, пытаясь остановить зверства - и был расстрелян.
И лишь в одном Павел потерпел неудачу: среди родных детей, хотя один сын и стал земским врачом, его Дара не унаследовал никто. И под старость лет Павел сделал то, что делали издревле знахари - нашел девочку-сироту по имени Елена и стал ее обучать.
Бабушка Лена всю жизнь потом прожила в нашей семье, хотя и не была родной по крови. Она умерла в шестидесятые годы (именно она и была хранительницей той журнальной вырезки). К ней ходили тайком даже в самые атеистичные времена, и она заговаривала болезни, предсказывала будущее, успокаивала души и лечила хвори душевные и телесные. Мама, хорошо знавшая ее, говорила, что это была очень сухонькая и грустная женщина с необычайно прямой спиной и жестким характером.
Баба Лена никого уже не выучила - говорила, что Дар этот слишком тяжел, чтобы его развивать. Только на мою маму посматривала - "а ты-то вся в Павла, тебе бы все-таки учиться надо". Очень жалела, что мама пошла в психологию, а не в медицину. У мамы и правда легко получались всю жизнь "оккультные" техники научной психологии - эриксоновский гипноз и наведение трансов, она умела как-то угадывать болезни и успешно подбирать лекарства, очень ловко обрабатывала любые раны и пару раз мистическим образом обходила вроде бы неминуемые опасности, но дальше интуиции у нее дело не пошло.
А на мне гены прадеда-знахаря уже совсем ослабли - разве что часто я вижу какие-то странные яркие философские сны, которые нередко оказываются вещими. Может быть, это и есть осколки того Дара, не знаю...