Сотрудник ОМОНа о том, как война оставляет свой отпечаток на человеке и о кошмарах по ночам

"Отпечаток"

Всегда на войне мы солдаты, как будто защищаясь от того, что происходит вокруг нас, всё время говорим о доме, о женщинах, о детях (у кого они имеются), по возвращении - о войне. На войне снятся сны о доме и возвращении, дома - о войне и невозвращении: ты не можешь бежать от войны, даже если хочешь.

Сны могли бы рассказать о нас, тех, кто прошел войну, очень многое. Но только хочет ли кто-то «многое» про нас знать?

Вот один из мучающих меня до сих пор кошмаров. Стою в строю на отправку. Зачитывают приказ - в стороне семьи отъезжающих. Кто-то плачет, кто-то фотографирует. Спрашиваю стоящих рядом: «Я же уволился? Почему меня опять отправляют в Чечню?» Отвечают: «Людей не хватает, теперь всех отправляют, тех, кто уволился, - тоже».

Другой стандартный сон - о сломанном автомате. Еще один - о том, как попадаю в окружение. Вот-вот плен, а гранаты куда-то исчезли, и самоподорваться нечем…

Еще после первой командировки в Чечню весной 2001 года родные поняли, что меня нельзя будить, пока я не проснусь сам. Иначе я не понимаю, где нахожусь… Когда меня в первый раз разбудили, я орал: «Не понял!» и скачками перемещался по комнате, стараясь не попадать в район окон (на случай обстрела), не узнавал близких, которые казались мне вражеским окружением. Домашние постепенно привыкли и терпеливо ждали, когда я проснусь сам. Им пришлось помнить об этом не один год.

Коллега рассказывал, как после командировки в Чечню вскакивал по ночам, командуя жене «рассредоточиться по окнам». Она сначала пугалась, потом привыкла и послушно «рассредотачивалась», ожидая пока ее муж окончательно проснется и поймет, где он находится.

Пытаясь понять, что со мной происходило, когда я вернулся с войны, я нашел, как мне кажется, точный образ. У воевавших как бы перегорают предохранители. В тех случаях, когда нормальный человек может сдержаться, пусть и в тяжелой, пусть и в унизительной для себя ситуации, «возвращенцы» срываются в штопор. Знаю. Испытал на себе.

Помню, как после очередной командировки в Чечню сидели с другом во дворе. Мирно беседовали о вечном. Подошли два пьяных молодых человека, потребовали сигарет. Не курил. В ход пошло обычное пьяное: «А если поискать?». Вот тут и произошло замыкание. Ненависть сжала голову. На лоб накатила волна тепла, и откуда-то всплыла такая привычная команда: «уничтожить».

Последняя попытка не взорваться -встаю и почему-то говорю: «Кругом и бегом отсюда - пять секунд». Молодчики ввиду алкогольной заторможенности опасности не почувствовали, тупо протянув: «Че?»
Далее всё происходило стремительно. Удар, сланцы с ног в разные стороны, еще удар… В какой-то момент один крикнул второму: «Заходи со спины и сбивай его». Лучше бы он этого не делал. Я схватил подвернувшийся под руку кирпич и прицелился в голову.

К тому времени я был только в одной поездке в Чечню. Думаю, только поэтому сумел взять себя в руки. Драка закончилась, шпана отступила.

А голова еще долго болела от ярости. Разговаривал сам с собой, как, наверное, многие из моих товарищей, оказавшись на гражданке. Мы - говорил я себе - воюем с террористами, чтобы вы, гады, могли жить спокойно, а вы не цените… И - по кругу, копя обиды.

А ведь мог бы просто радоваться, что приехал живой, что сижу во дворе с другом, что отвоевался…

«Предел допустимой самообороны» для участника боевых действий - пустые слова. На войне так думать нельзя. От этого зависит жизнь. Решения надо принимать моментально. Избавиться от этих навыков на гражданке почти невозможно. Именно поэтому реакция ветеранов быстрая, жесткая и зачастую неадекватная степени опасности или оскорбления.

Подписывайся на HiddenNews и будь в прямом эфире темной стороны нашего мира. Преступления, беспредел полиции, интервью с теневыми личностями.