[Рассказ] "Подворотня."

На окраине города, там где смогли ужиться рельсы полотна, прямые как оси декартовых координат, железной дороги и речушка, извилистая с крутыми берегами, словно характер девушки, возвышается пара шестьнадцатиэтажек. В мире, где энергия планет работает на человека, две широкие ленты панельного "лего", режут и давят пространство своей несуразностью. Double гигант архитектуры или отпрыски времени серпа и молота, обагрённого алым цветом республик, смотрятся потерянными, забытыми. Толстая кожа железобетона треснула, обнажив стальные, витые жилы борцов за социальное равенство. Гранитная крошка кое-где осыпалась, выставив на показ мягкие, ранимые души, братьев по несчастью. Сквозь редкие потухшие проёмы чёрных глазниц не жилых сот, ощущается беззвучный плач одиночества. Младшие братья, те которые деревянные, каркасные, реже пеноблочные дома жилого спального района, пускают в сторону старших сизый дым печных труб, запах говёной жижи сточных канав и смесь звуков домашнего зоопарка. Многоэтажки отвечают резким тявканьем закрывающихся окон, хрипением голосов знаменитостей, доносящихся из динамиков музцентров, гомоном и причитанием, о не лёгкой судьбе женщин, хозяек квартир. В жёстком противостоянии сходятся кашель, от табачного дыма, завсегдатого жильца балконов; матерных оборотов о красоте окрестностей и лай, перекличка, перебранка, волной проходящий разговор на собачьем. Какофония звуков, как испуганный котёнок, резко проносится мимо, срывая утреннюю дремоту и покрывало ночного спокойствия.

Два здания архитектурно гротескны. Друг к другу расположены под неправильным углом, а часть стены одного, перекрывает боковые плиты балконов другого. Братья-сооружения держаться рядом с рождения, разделённые лишь невидимым магнитом щели, названной жильцами подворотней.

Раннее утро. Слышен звук шагов. Приближается прохожий. Намерение пройти сквозь меня-чувствуется. Шагает девушка в туфлях на каблуках, слышен характерный цокот. Переступая с пятки на носок женская ступня отбивает ритм разноразмерных половинок кастаньет. Девушка торопится, звук сливается в один тцтык-тцтык. Её силуэт виден в просвет зданий. Длинные ноги, горизонтальная черта высокой мини-юбки, узкая талия, угловатые плечи, одна рука с сумочкой прижата к бедру, второй она придерживает шляпу. Её головной убор настолько широкий, что его край задев стену здания и зацепившись за какой-то выступ, сбивает ритм тцтык-тц. Силуэт чертыхается, пытается одной рукой поправить шляпу. Второй, в которой сумочка, придерживается за стену, но резко одёргивает руку, чертыхаясь и матерясь. Изящный с виду силуэт, наполнен ядом сквернословия. Проклиная ранний час, темноту, этот узкий проход, этот двор и всех на свете, силуэт, стараясь не отступиться, тихонько двинулся дальше. Звук её тцтык-тцтык отдалялся и затих.
А подворотня, истоптаная остриём пошлого наряда и забрызганая словами злобы, встречает малолеток.

Утро. Ребята идут медленно, немного ссутулившись, попеременно оглядываясь. Они уже рядом, их лица полны решимости. Учёба в начальных классах полна запретов. Их намерение очень яркое. Парень в светлой куртке достаёт из рюкзака трафарет. Второй парень в кожанке вынул из кармана баллончик краски и начал его взбалтывать. Третий, щуплый, прошёл мимо них на другой конец выхода, выглянул, и, повернувшись, махнул головой. Быстрое трио шагало далеко по скверу, а нелепая надпись "МАША ШЛЮХА", вгрызалось в стену. Высыхая на ветру, неровными пятнами, буквы горели, как след от свежего клейма. Витал остаточный запах справедливости и резкий аромат аэрозоли. Детская обида пройдёт, забудется, а хулиганство трёх товарищей, будет помнить только подворотня.

Люди. Их природа загадочна и не понятна. Они последовательны и полны неопределённости одновременно. Это бурлящий поток эмоций, в оболочке двуногого существа. Это разрушение и созидание на тонкой грани между рождением и смертью.

Идёт ворчливая старушка. Как обычно в это время она несёт с собой мусорное ведёрко, веник и совок. Осторожно наметает на совок обрывки бумаг, фантики, шелуху от семечек и ссыпает этот мусор в ведро. Пытается сорвать рекламную наклейку, но та держится крепко. Она ахнула от неожиданности, узнав о профессии Маши и подобрав вещи, уходит, задумчиво, перебирая в памяти своих подруг с именем Маша. После старушки остаётся чувство растерянности. В другое время старушка проходит с авоськой или тканевой сумкой, излучая чувство разочарования.

День. Человек в кожаном плаще бросил окурок. Обрубок, некогда дорогой сигареты, ударился о стену, оставил, чёрное угольное пятно, развалившись на две половинки, упал.
Два разнополых подростка стояли прижавшись спиной к стене и беседовали. Они жевали конфеты, а обёртки скручивали и запихивали в бетонные трещины.
С характерным узнаваемым звуком, на асфальт, прилетел голубиный поймёт.

Вечер. Они появились как-то неожиданно. Два похожих человека со стёртыми границами дозволенности, без чувства меры, без обязательств перед окружающей действительностью. Несли в себе чувство сильного желания овладеть друг другом, которое уже не раз расплёскивали по не приметным местам города. Им никто не помеха. Похоть громко впечатывалась в шершавую поверхность стен, окропив камни влагой потного тела... Удар свалил бомжа с ног. Путаясь в исподнем он пытался подняться. Женщину бомжа подкосил удар кулака в лицо.

Пошли вон, твари! А не то я вас...
Довольно габаритный мужчина в милицейской форме, с погонами капитана, глухо хлопнул в ладоши, заставил парочку встрепенуться и пятится в направлении выхода. В подворотню вбили жёсткие гвозди несправедливости, расскаяния, холуйства и раболепства. Бывший майор, понижен в звании за превышение должностных, уже неделю искал, на ком сорвать злость.

Ночь. Фонари в этом районе не горят. Их было четверо. В узком проходе подворотни двое шли навстречу одному, а третий давно шёл по его следам. Они знали кого будут грабить. Первый был очень избит. Он добровольно отдал троим все свои вещи, но это спасло от насилия.

Чтобы не вякал! - сквозь кровавую пелену, застилающую сознание, слышал он. - Чтобы не вякал, понял!
А он и не вякнет, половина рта без зубов, но остальное вроде всё целое. Так подворотня окропилась красным террором насилия.

В эту ночь больше никто не прошёл по натоптанной тропинке между домов. Отъявленные пьяницы, которые были везунчиками в таком состоянии, обходили, насытившуюся человеческими эмоциями, подворотню по окружной дороге.

Утро. Тандем голубой планеты и серого спутника подставили себя под струи солнечного ветра. Озаряя светом землю метр за метром, солнышко коснулось ощетинившуюся иглами ненависти пространство, приласкало теплом химических реакций гелия и водорода. И богатая на эмоции подворотня сверкнула изумрудной россыпью стекла, улыбнулась белозубой яркой надписью, попробовала на вкус тягучего мёда света оранжевого гиганта, расправила плечи, расширяя границы, впустив в себя очередного прохожего...

С уважением ваш @husakaliaksei