И это всё о нём...

Питерская интеллигенция - это шарфы и крыши. Крыши сносит на крышах, шарфы развеваются, в голове стихи и песни, в ушах свист вселенной и немного мутит от портвейна. 

--- Отдай 27 рублей, мне не хватает до 5 000, для ровного счёта.

--- А зачем тебе 5 000 ? 

--- Пропью.

 Вечно замызганный и неопрятный Гребень и Юра-музыкант задумчив, он ещё поэт. Костя шаркает по Невскому с накрашенными глазами, за ним тащится несколько поклонниц неопределённого возраста, лошок-спонсор прогулки и пара молодых хиппи с одной полуразбитой гитарой. 

Воздух пахнет сладкой анашой и воняет панками. Лысые скины оккупировали Гостинку, как разноцветное озеро идёт и привычно орёт толпа алисоманов. Растопырив ноги стоит финн и пытается снять русскую девочку, которая конечно хочет, чтобы её сняли, но желательно в романтическом ключе, а финн пьян, но настойчив. Алисоманы окружают финна и он остаётся лежать в собственной крови. Девочка пытается обратить внимание милиционера на инцидент, но милиционер занят сбором дани с уличных торговцев и не интересуется судьбой иностранца. Наконец подходит дежурный патруль, привычно обыскивают с непременным изъятием материальных ценностей и уносят финна в машину. Девочка ныряет в метро.

Ещё не сняли Брат и уж тем более Брат 2. Начало 90-х на Невском, уже нет Цоя, но ещё нет Стаса Михайлова, как культурной отрыжки бесполезного существования. На кассетах Янка и Башлачёв, полная политическая сумятица, состояния делаются за месяц и стесняясь таскаются неухоженные старушки по помойкам. Стреляют ближе к вечеру, днём практически безопасно.

Город невозмутимо и величественно наблюдает движение жизни и суету, и грязь, и блеск, и запах духов проститутки, которые дороже годовой зарплаты учителя. Мы молоды и бегаем по крышам, нам крыши сносит, мы готовы к чему-то новому, но новое никак не наступает, постепенно приходит скучное взрослое существование. Вместе с появлением взрослых плюсов минусом уходит молодость, утекает незаметно, но просыпаясь иногда ночью вспоминаешь Цоя, ночью так часто хочется пить. И вода по прежнему сладкая, но привычная и всё привычно. А город видел и не такие события, и не такую нищету, и не такой блеск, город видел блокаду, но остался лучшим городом на Земле не прогнувшись под людские страдания, эмоции, судьбы...