Словоблуд. Повесть во множестве частей. Часть 1

Начинаю публиковать свое творчество здесь и надуюсь найти отзывчивых и понимающих читателей. Раз в несколько дней буду выкладывать новый кусочек этой повести, если она вам понравится. Итак, начнем, к черту предисловия.

Словоблуд

Посвящается Ей

Суровое было время: дождь лил третий день, а я третий день притворялся изредка мыслящим бревном. Не выходил из дома, почти не вставал с кровати. Телефон сломался, ноутбук служил подносом для засохшего бутерброда, а интернет отключили за неуплату еще неделю назад. Телевизором в моей лачуге и не пахло, поэтому можно сказать, что я попал в информационный вакуум. Мой разум очистился и даже немного посвежел. Ныла только печень. Слегка подвывала в унисон с желудком.

Шкаф с книгами давно покрылся пылью. Я легко мог перечислить все свои фолианты, коих накопилось немало, но вспомнить, когда последний раз держал их в руках, было гораздо сложнее. Ни одна старая книжка меня больше не вдохновляла, а прочитать что-то новое не было сил. Желания, кстати, тоже. Я ничего не хотел. Вообще. Ну, разве что одну очень дорогую бутылку рома со стильным стаканом в комплекте. Ну и кассиршу из местного алкомаркета. И, если честно, я не знал, что из этого сложнее получить.

Под потолком кружила муха. Я сделал над собой усилие, встал и распахнул окно, надеясь взбодриться от прохлады и сделать доброе дело – выпустить несчастное насекомое на волю. Но муха не была дурой, а потому и улетать не спешила.

-- Тогда будешь платить за проживание, – строго сказал я хриплым голосом.

Похоже, арендная плата от мухи – это последнее, на что я могу рассчитывать. Мне стало дурно от этой мысли. Я чувствовал, что не просто опустился на дно, но и оброс кораллами, а проплывающие мимо рыбы теперь смотрят на меня свысока, если не сказать грубее. Муха тем временем перевела, наконец, мои слова на свой мушиный язык и, проникнувшись отвращением, спешно ретировалась. Класс! Я лишился последнего источника доходов.

Старый холодильник шумел не хуже мотора какого-нибудь четырехколесного драндулета, но это не мешало моему затворничеству. На третий день умолк и он. Сломался последний исправный прибор в квартире. Это был знак. Я был следующим на очереди. Сделав новое усилие и срифмовав в голове слова «усилие» и «насилие», я поднялся, сунул голову под кран с холодной водой и, кажется, стал приходить в себя.

Это не было суровым похмельем или тяжелой болезнью – первое давно прошло, а для второго не тот сезон. Скорее анабиоз, в который я впал по своей собственной инициативе. Зачем? Не знаю. Устал, наверное. Последнее время мне трудно трактовать свои поступки.

Дорогу к холодильнику преграждала ледяная лужа, которая из него же и натекла. Решив размять мозг, я попытался вспомнить, что есть внутри. Упаковка майонеза, покрывшийся плесенью сыр и банка пива – черт, ошибка – пива уже нет. Телефон по-прежнему не подавал признаков жизни, поэтому стал использоваться в качестве метательного снаряда. После первого же броска этот хлипкий девайс разлетелся на несколько осколков и окончательно отошел в мир иной. Я отдал ему честь и бережно положил в мусорный пакет, который давно следовало вынести – воняло от него так, словно в нем действительно кого-то похоронили.

Выглянул в окно. Ничего нового. Дождь. Погода не вдохновляла ни на подвиги, ни на описание подвигов. Кажется, так выглядит творческий кризис. Полный… декаданс. Натянув джинсы, футболку третьей свежести, кожаную куртку и потрепанные временем кроссовки, я отыскал свой кошелек, на глаз определил степень его анорексии, посочувствовал сначала ему, потом себе, а после этого покинул, наконец, свою убогую квартиру.

До ближайшего кафе - одна автобусная остановка, и я решил не пренебрегать возможностью размять ноги. Да, я дико замерз, да, я насквозь промок, но я сэкономил пару червонцев, и этот факт поддержал мой моральный дух в столь непростое для меня время.

В этом кафе меня знали и любили. По крайней мере, мне хотелось так думать. Должно же в мире быть место, где меня бы любили. Пусть и за мои же деньги.

-- Мне кофе. Чтоб был крепче стен Бастилии.

Я всегда пытался блеснуть остроумием перед местными официантками, хотя понимал, что это бесполезно. По их глазам было видно, что им абсолютно все равно на меня, мой кофе и уж тем более какую-то там Бастилию. Уверен, они даже не смогут сказать, где она находилась – во Франции или, например, в Испании.

Однако принесли не только кофе. Молодая девушка положила передо мной лист бумаги и с улыбкой, которую я называю «Я милая, поэтому сделай, как я хочу», стала рассказывать, что она учится на социолога, пишет курсовую, и ей необходима моя помощь. К счастью, требовалось лишь одно – заполнить анкету, а писать я пока не разучился.

Образование: высшее. Семейное положение: не женат. Профессия… И тут мне понадобилось около двадцати минут раздумий, чтобы вывести на этом листке, который я случайно облил кофе (или вовсе не случайно) восемь простых букв. Я буквально заставил себя написать это слово, хотя чувствовал тошноту уже от того, что произношу его мысленно. На последней букве рука дрогнула и, чтобы исправить досадную ситуацию, я вывел красивый вензель, слегка подправив остальные буквы. Получилось неплохо.

Я позвал девушку и вернул ей анкету. Пробежавшись глазами по строчкам, она удивленно посмотрела на меня, надела свою прежнюю улыбку и с напускным восхищением в голосе спросила:

-- Вы правда писатель?

В тот момент я испытал чувство, напоминающее гордость, и уверенно кивнул.

-- Тогда вы не совсем вписываетесь в рамки моего исследования, - промямлила она, отходя в сторону.

-- И слава Богу, - добавил я, бросив ей на чай те самые два червонца, что я сэкономил на проезде. Этот барский жест придал мне столько сил, что я был готов в одиночку взять и разрушить какую-нибудь крепость. Бастилию, например.

Продолжение скоро