"Путь Воина. Ясный сокол". Часть 2. Тайга - учитель. Глава 2. Беглые каторжане
Автор @ramzansamatov
По расчищенной Никодимом просеке крались трое каторжан. Они накануне сбежали из прииска, убив двоих надзирателей, захватив оружие и спрятанное золото. От погони удалось оторваться углубившись в тайгу. Золото, намытое на Амуре в течение года и спрятанное в расщелине тремя старателями из числа каторжан, весило примерно полпуда. Однажды они напали золотую жилу с множеством самородков и решили припрятать.
Один из старателей по прозвищу Сиплый, из-за голоса и проваленного носа вследствие сифилиса, был старшим среди них. Старшим был не только по возрасту, но влиянию на остальных. Он-то и задумал комбинацию: прятать понемногу намытое золото в неприметном месте, а при удобном случае сбежать в Китай, захватив груз. В Харбине у него был знакомый ювелир, готовый дать хорошую цену за контрабандный товар.
Второго контрабандиста звали Федор. Он был недалекий малый по уму, чего не скажешь о его неимоверной силе и внешности. Небольшого роста, плотный, но с длинными руками и короткими ногами, напоминал обезьяну. На низкий лоб спадали рыжие волосы, маленькие, близко расположенные глазки смотрели исподлобья. На губах постоянно блуждала глуповатая улыбка. Он был полностью во власти Сиплого и беспрекословно выполнял все его приказы. Обладая физической силой, тем не менее, не умел ее применять с пользой для себя. Словно кукла на ниточках исполнял только то, что говорил ему Сиплый.
Третий их товарищ был себе на уме. Прибился к этим старателям только потому, что стал невольным свидетелем находки ими золотой жилы. Ничего о себе товарищам не рассказывал, лишь однажды обронил, что его зовут Иван. Федора он презирал, а Сиплого сторонился, словно от заразы.
Им надо было выйти к железной дороге. Сиплый — бывалый контрабандист. Многократно путешествовал через границу. Бывало, что и пешком, но чаще по железке. У него есть одно приметное место, где можно было запрыгнуть в состав. Там дорога делала уклон с поворотом, и в этом месте все поезда сбрасывали скорость. При определенной ловкости можно было зацепиться и запрыгнуть в вагон. Чаще всего выбирал товарные вагоны — их проверяли меньше.
Теперь эта троица пробиралась сквозь тайгу к этому месту. Но, похоже было, что они немного заплутали во время погони. Хорошо, хоть преследователи не знали, что они с грузом золота. Иначе не дали бы уйти…
— Сиплый, ты точно знаешь куда нас ведёшь? — спросил Иван со злостью.
— Не боись — со мной не пропадёшь! Видишь, мы идем по просеке, а не по звериной тропе. Значит куда-нибудь к людям выйдем. Вот свежая вырубка — значит недалеко и жильё…
— И что? — недоверчиво спросил Иван. — Нам не люди нужны, а путь к железке.
Сиплый ничего не ответил, лишь ускорил шаг. А Фёдору все было нипочём. Почти полпуда золота, которое он нёс в мешке, для него как пушинка. Главное для Феди, чтобы Сиплый его не бросил, не оставил. Тогда и золото не нужно, и жизнь не мила. Он вообще не представлял, чем в жизни заниматься без Сиплого. А Ивана он точно придушит, как только будет знак от Сиплого. Фёдор голову повернул назад и, посмотрев на Ивана, улыбнулся только ему присущей противной улыбкой.
Иван понимал, что в этой команде он лишний, и при случае, наверняка, попытаются избавиться от него. Поэтому, во время побега, первым захватил оружие охранника. Сиплый тогда попытался отнять револьвер, угрожая своим наганом, и передать Фёдору, но Иван отстоял своё право носить оружие. Теперь он чувствовал себя в относительной безопасности.
Вдруг впереди послышался шум движения: топали ноги, шуршали листья, ломались, с треском, сухие ветки. Внезапно на просеку, прямо перед контрабандистами вывалились двое каторжан. То, что они были ссыльными, видно по их одежде и голодным взглядам.
— Стоять! — крикнул сиплый голос.
Те остановились и стали испуганно озираться. Увидев таких же, как они лихих людей, немного успокоились, подобрались — тоже не лыком шиты — могут за себя постоять. Но направленные на них стволы решили исход.
— Кто такие? — спросил Сиплый. — Политические?!
— Да! — ответил тот, который был постарше.
Сиплый самодовольно улыбнулся, насколько ему позволяло обезображенное лицо.
— Политические! Я вашего брата за версту узнаю. Носитесь по лесу, как лоси. Не разбирая ног. Вас так в два счёта найдут и сцапают.
Политические смущенно молчали. Лишь тот, который помоложе, сделал попытку возразить, но был остановлен жестом старшего.
— Куда путь держите?
— В Петербург.
Сиплый задохнулся в смехе. Его товарищ тоже заулыбался, а у третьего вовсе не сходила с лица своеобразная улыбка.
— Что вы смеётесь? — вскинулся молодой политкаторжанин. — Да, мы держим путь в Петербург!
— Тебе, ваш бродь, сначала надо из тайги выбраться, а потом уже думать о столице, — просипел Сиплый. — У вас дорогу к железке спрашивать, я думаю, бесполезно?!
— Кажется, туда! — махнул рукой молодой.
— Ежели кажется — перекрестись! Продукты есть?
— Нет, мы накануне все съели!
— Ну-ка, Федя проверь!
Фёдор отложил мешок и вразвалочку направился к политическим. Сорвал с плеча одного мешок вещами, с другого… Развязав узелки, высыпал содержимое на землю. Под ноги посыпались личные вещи каторжан, несколько книг, брошюрки, полкраюхи хлеба и кусок сала. Федя бросил мешки, подобрал хлеб и сало.
— Ну во-ооот, а говорите, что нет продуктов… Нехорошо врать!
— Это был наш «НЗ»… — сказал молодой.
— Что, что? — спросил Сиплый. — Какое такое энзе? Я вижу хлеб, да сало!
— Ну, неприкасаемый запас. На самый крайний случай.
— Ха-ха-ха! Этот крайний случай наступил! Вы нас спасёте от неминуемой смерти от голода.
— Берите, ешьте, раз вы голодны! — сказал старший из политических.
— Премного благодарен, ваш бродь! Только мы сейчас есть не будем, ваш бродь. Теперь это будет нашим энзе.
— Да, прекращай меня благородием называть! Меня зовут Алексей Дмитриевич.
— Да мне хоть чертом назовись — все вы из благородных! В общем так, господа каторжане. Нам с вами не по пути. Нам прямо, а вам… не знаю куда! Будете идти за нами — пристрелю.
В это время в разговор вступил Иван:
— Слышь, Сиплый, тут, кажется, ещё люди… Лошадиный запах и детские голоса… Слышите?!
Действительно, тут же послышалось лошадиное ржание, мужской окрик и плачь ребёнка.
— О, это вовремя! На лошади мы быстрее доберёмся.
— Ребёнка хоть не трогайте! — сказал тот, который назвался Алексеем Дмитриевичем.
— Тебя не спросил, ваш бродь! Ну-ка, Федя, свяжи этих… покедова…
Фёдор подскочил и сноровисто связал веревкой руки и ноги политкаторжан, пока Иван держал их под прицелом. А Сиплый пошёл посмотреть, что за шум там впереди. Он сошёл с просеки и стал пробираться через чащу в сторону голосов. В отличие от политических, от его движений не раздавались никакие звуки. Просто раздвинул ветки придорожных кустов и исчез. Через три десятка шагов перед его взором открылась следующая картина.
На небольшой каменистой поляне лежала лошадь, по всей видимости со сломанной ногой, а рядом стояли двое - мальчик лет семи и усатый мужчина, довольно крупный, с карабином в руке. Мужчина с сокрушенным видом качал головой и почесывал затылок, а мальчик плакал от жалости к животному. В
от он присел к голове лошади и стал гладить по челке. Лошадь всхрапнула, сделала попытку приподняться, но снова уронила голову на траву. Задняя нога лошади была сломана так, что выступал осколок кости через шкуру. «Не жилец», — подумал злорадно Сиплый. Вариант с лошадью отпадает. Он тихонько задвинул ветки кустов и повернул к своим.
Происшествие с лошадью незнакомцев напомнило Сиплому свою историю. Ему было тогда лет десять. И звали тогда Сиплого совершенно нормальным именем Ерофей. Ерошка рос довольно шустрым малым. Не было огорода, который он бы не посетил. Не было дома, куда он не заглянул в отсутствии хозяев. Когда удавалось найти что-нибудь ценное, то, не стесняясь, забирал себе. Ему было с кого брать пример. Потомственный каторжанин. Что отец, что мать были ссыльными. Встретились, поженились здесь — на Амуре. Впрочем, он их уже не помнил вовсе. Как начал себя осознавать, так и ушел из дома бродяжничать. Будучи бродягой побывал в разных местах Российской Империи.
Однажды примкнул к цыганам-конокрадам. То ли по злому умыслу, то ли по задуманному, но цыгане указали ему на вороного, что стоял отдельно от остального табуна. Что странно, вороной стоял совершенно спокойно, в то время как весь табун был в лихорадочном движении.
— Ерошка, ну, зауздай его уздой! — сказал громким шепотом цыган по имени Егорка.
Ерофей стал подкрадываться к вороному. Мальчик был вне себя от радости, когда конь дал себя покормить хлебом. Но в следующую секунду табун пришел в движение в обратном направлении и развернул вороного крупом к Ерошке. Конь в подскоке ударил обоими копытами по воздуху, в конце траектории движения попав в лицо мальчика. Очнулся Ерофей в кибитке, от дорожной тряски. Все его лицо было замотано тряпками, дышать было можно только через рот, глаза ничего не видели. В одной из остановок молодая цыганка промыла его лицо от запекшейся крови, и он открыл веки. Слава богу, что глаза целы. Потом его передали старой цыганке с вечно дымящейся трубкой в углу рта. Она, какими-то травами-заговорами, выходила мальчика.
Но с тех пор в Ерошке произошли непоправимые перемены. Во-первых, лицо его было обезображено до неузнаваемости: нос провалился, как у сифилитика, от лба через правый глаз на щеку переходил полукруглый шрам, отсутствовали два передних зуба. Во-вторых, пропал голос. Некогда звонкий мальчишеский голос изменился — горло выдавало тонкие сипящие звуки, практически шепот. С возрастом голосовые связки огрубели, но голос все равно остался сиплым, оправдывая кличку. А то, что его называли за глаза сифилитиком, его мало волновало. Чем страшнее, тем лучше. В третьих, в следствии травмы, появились периодические, приступообразные головные боли, приводящие его в неконтролируемое неистовство. С тех пор он ненавидел лошадей. В этом было его злорадство, когда увидел лошадь незнакомцев со сломанной ногой.
Пробыл он в цыганском таборе, после случая с вороным, недолго. Однажды во время одного из приступов, он набросился с ножом на Егорку.
— Это ты виноват, что я теперь такой урод, — сипел Ерофей, размахивая ножом. — Ты специально послал меня к этому вороному. А сам струсил…
Цыгане молча избили его плетьми до полусмерти и выбросили на дорогу.
Появление Сиплого на просеке стало неожиданностью для всех — возник совершенно в другом месте. Федор заулыбался при его появлении, политические встретили настороженно, а Иван равнодушно. Лишь подумал: «Вот черт уродливый! Ходит как зверь!»
— С гужевым транспортом случился облом, но есть другой вариант, — сказал вожак контрабандистов. — Там мужик один и ребенок. У мужика карабин. Спросим дорогу, за одно карабином разживемся и продуктами, наверняка…
Сиплый жестом подозвал к себе товарищей и начал объяснять, как поступить.
— Поступим так… — просипел контрабандист.
Речь вожака и так-то трудно было понять, а сейчас он понизил голос настолько, что было слышно только своим — политические ничего не разобрали.
Продолжение следует
Книга первая "Путь Воина. Победитель" уже издана. Информация здесь https://ridero.ru/books/put_voina/