"Танец Осы" (записки артиллериста). Родина Пушкина
Автор @paladin65 (Олег Риф)
"Танец Осы" - пляска смерти у древних персов
Калининский фронт. Летний день. Перед нами в болоте течёт река Великая. Мы на голой глинистой высоте (её можно увидеть мельком в документальном фильме «Село Михайловское»). За рекой немцы. Там, на холмах, поросших лесом, усадьба Пушкина. Туда его привезли в розвальнях после дуэли. Там его могила. Это там он сумерничал со своей няней Ариной Родионовной. Там написал и посвятил ей своё стихотворение «Буря мглою небо кроет»…
Я рассказывал обо всём этом своим солдатам на НП, когда меня вызвал командир дивизиона. Это был маленький, почти без шеи еврей по фамилии Мечетнер, из торговцев хлебом, с образованием всего 4 класса. Выдвинулся во время финской войны – стал тогда младшим лейтенантом. Имел он особенность посылать солдата вперёд – докладывать комбригу, что у него старший лейтенант Белоглазов находится или на «нейтралке», или чуть ли не в немецких траншеях. Естественно, я понимал всю бессмысленность большого и неоправданного риска и в большинстве случаев водил его за нос.
На сей раз он приказал мне перебраться через реку и установить НП на той стороне. Стемнело. Я отобрал людей. Пошло нас 7 человек – 5 разведчиков, радист и я.
Когда мы пришли в наши траншеи, пехотный командир сообщил нам, что немцы отходят. Он ждал приказа на форсирование реки и преследование врага. Река оказалась неширокой (вроде нашей Исети), но довольно глубокой. По руслу пришлось даже переплывать. Пехота переправлялась правее нас. Я считал, что в случае чего она привлечёт к себе внимание противника.
Мы вылезли на другом берегу и отжали одежду. Немцы молчали. Они не бросали осветительных ракет. Складывалось впечатление, что их вообще нет, что они не оставили даже прикрытия во время отхода. Пехота перестала «стесняться» темноты и принялась шуметь. Были слышны ругательства и команды, зажглись цигарки.
Мы осторожно шли гуськом по влажному лугу в направлении немного правее усадьбы. Я шёл впереди, ориентируясь чисто интуитивно по контурам холмов.
Вдруг сзади раздался взрыв. Мы сразу все упали. Я подумал, что нас заметили и начинается обстрел. Но дальше всё было тихо. Длилось это мгновение. Когда я поднял голову от земли, то увидел, как Гена Рыбников бежит в сторону. Вернее, в тот момент я не знал, что это Гена, а видел только поразительно маленький силуэт. Отбежав, он упал на землю и закричал:
– Браты, помогите! Браты, помогите!..
Мы все бросились к нему и увидели страшную картину: ноги у Гены были оторваны. Ниже колен клочьями свисало белое мясо, и торчали кости. Крови не было.
Мы перетянули ему обе ноги своими ремнями. Этого можно было и не делать. Нет крови – гангрена обеспечена. Тем более что, когда он бежал, в кости набилась земля.
Старшина Чередниченко переплыл с ним реку. Мы положили его на плащ-палатку и отнесли в медсанбат. Там на поляне, прямо на земле, уже лежало много раненых. Бегали сёстры, делая перевязки и уколы. Гене сделали всё, что положено в таких случаях. Я принёс ему его сумку, где были письма и фотографии его родителей и невесты. Мы все поочерёдно его обняли. При нас носилки с ним погрузили в санитарную машину.
Только машина эта в госпиталь не пришла… Что с ней случилось? Может быть, Гена умер по дороге и его труп выбросили в кювет… Может быть, машину разбомбили или она попала под артиллерийский налёт и все погибли… Неизвестно.
Написать его родителям тогда у меня не поднялась рука.
Да и, откровенно говоря, было некогда – мы вошли в Эстонию и прошли её маршем почти без задержки. Потом адрес был утерян.
В то утро я доложил командиру, что немец отошёл и наши потери – один рядовой. Уже засветло наша часть двинулась к усадьбе. Немцы всё заминировали – дороги, поля, строения, аллеи приусадебного парка, даже пойму реки. На одну из этих мин и наступил разведчик Геннадий Рыбников. А должен был бы наступить я – ведь по тропе я шёл впереди всех. Гена шёл замыкающим. Судьба.
Продолжение следует
