№17 - Продается

 Старые коробки с вещами. Здесь, в тихой и пыльной полутьме чердака память доживала свой век. Застывшая взвесь былого повисла в воздухе, лоснясь в теплых лучах предзакатного солнца, заглядывающего сквозь дыры в кровле и мутные смотровые оконца из тонкого стекла. Тронутые легкой патиной, робко искрили мягким блеском бронзовые застежки на чемоданах. А сухая древесина под ногами тихо и устало скрипела, тревожа душу слабым ароматом хвои и… чего-то неуловимого, тонкой нитью пронизывающего все в моем старом родительском доме.

 Здесь так спокойно. Тишина нежно шептала на ухо забытые песни давно покинувших нас голосов и я боялся ее спугнуть. Взгляд мой солнечным зайчиком прыгал по числам, начертанным на потрепанном картоне коробок - отцовский почерк. Моя память окутана туманом, но... в этой большой сохранились мои детские игрушки. А в этих - одежда, что уже никогда и никого не согреет. А тут - я бережно взял ее на руки - кажется, семейные фотоальбомы.

 Потрескавшийся глянец. Пыль на кончиках пальцев. Словно сквозь проталины на запотевшем стекле, проявляются былые краски молодых глаз и улыбок. Наши победы и наши поражения в моменте вечности, запечатленные кем-то, кого уже нет рядом. Кем-то, кого вечно нету в кадре. Кем-то, кто хотел бы остаться хотя бы на веках наших закрытых глаз.

 Средь смиренного ожидания истления, под грубым хлопковым покрывалом, как символ упрямства пред непреклонностью времени, спит пианино. Мамино пианино. Темный лак все еще отражает ту любовь, что человек готов дать неодушевленному предмету от отчаяния, когда больше нет о ком заботиться.

 Крышка поднялась без усилий. Открыв веки, инструмент отозвался тихим резонирующим гулом. Слабое касание упругой клавиши... С# третьей октавы все такой же, как и 40 лет назад. Меланхоличная мелодия, что я часто слышал в юношестве, задрожала в пальцах в унисон роялю. И смелый шаг не отпугнул тишину, а нежно обнял ее, как мать свое чадо. Старый дом слушал, а я играл, забыв о боли в суставах.

 И по щекам катились слезы.

  ...

 Я шел по саду к старым чугунным воротам, считая каменные плиты под ногами. Вот только зачем? Их ровно 15, и ничего не могло поменяться. Ничего.

  ***

 Старик хромал вдоль длинных теней деревьев. Предзакатное солнце грело ему спину своими заботливыми ладонями. Не оборачиваясь, он прошел мимо большой таблички на обочине с надписью: “Дом продается”.