Всего лишь ложки
Недавно со мной случилась беда, я уронила и разбила ложку!
Фраза звучит предельно глупо, но на самом деле всё очень грустно, и нечего улыбаться)
Ведь этой деревянной ложке, на которой теперь глубокая трещина, намного больше лет, чем мне самой, и она – память о прабабушке, о моих каникулах в Светлом, о прогулках и проказах…
О небольшом домике с русской печкой, толстые каменные стены которого хранили прохладу в любую жару. Об огороде, который начинался сразу за малинником и длился, сколько глаз хватало:
– Виточка, сбегай-ка нарви щавеля на борщик, он во-он там, под той яблоней растёт ...
Прабабушка Марфуша, к которой я так ни разу в жизни не обратилась, а всегда звала просто бабушкой, рассказывала, что ложки эти – 6 штук, по одной на каждого и одна в запас, – были куплены на весенней станичной ярмарке накануне войны. И пережили все тяжкие времена, выпавшие на долю небольшого донского хуторка и его жителей: и бои на разъезде неподалёку от хутора, и бомбёжку эшелонов, во время которой не раз доставалось и домам тоже, и оккупацию, и бои за долгожданное освобождение…
Ложки, последнюю из которых я случайно разбила, видели, как голодные мальчишки во время оккупации кушали «по-какбутке», – делая вид, что едят, зачёрпывали пустую воду из чугунка, обманывая желудок. Видели, как, не имея больше никаких сил смотреть на голодных братьев, старшая дочь Марфы Мария, моя бабушка Маша, вынула из сундука отцовский выходной костюм и ушла за линию фронта, чтобы обменять его на продукты.
Видели, какое счастье наступило в доме, когда Маша вернулась живая и невредимая, да ещё и с целым мешочком кукурузы и куском сала, которые выменяла далеко-далеко от Дона, почти на Урале. И как потом эту кукурузу бабушка отмеривала по одному стакану на день, и варила из неё на всех похлёбку до самой весны, а там уже и лебеда, и крапива, и почки берёзовые, и одуванчики, и садово-огородная всякая всячина… Хоть Дон и освободили в феврале сорок третьего, но хуторяне долго ещё бедовали и кормились всем, чем только могли.
И, может, именно из этой ложки съел в апреле сорок второго свой последний обед в родном доме мой прадед Максим перед тем, как уйти на фронт и никогда уже не вернуться к любимой семье.
Подняв с пола упавшую ложку и увидев на ней глубокий раскол, я очень расстроилась и миллион раз пожалела, что мы вообще ею пользовались. А не хранили в отдельной коробочке где-нибудь в глубинах шкафа, так, чтобы никогда не могла сломаться. Но ведь супы из неё были самыми вкусными на свете и совсем не обжигали, и так здорово было иногда представить, что, будто бы как в детстве, ешь вкуснющий бабушкин Марфушин борщ…
Ничему меня жизнь не учит. Это ведь уже третья памятная для семьи ложка, которую мы угробили. До неё была еще бабушкина Машина серебряная ложечка, которую крёстная дарила ей «на зубок», в честь первого прорезавшегося зубика… Ту ложечку во время игры сломали мои братья, пытаясь открыть какую-то коробку её кружевной ручкой. Отломавшуюся ручку от испуга выбросили, и вот с тех пор бабушкина ложечка хранится у нас сломанной.
А история такой же точно, как эта на фото, третьей загубленной нами ложки началась в сорок третьем, с одного боя, в котором мой дедушка Ваня чуть не погиб.
