Овечка в волчьей шкуре

Сегодня Леся приходит снова. Сидя в гостиной, я слышу, как она тихо шуршит подкладом пальто, вешая его в шкаф, как жужжит молния на высоких сапожках, её мерное дыхание и привычное «Привет?». Симфония звуков не смолкает ни на секунду - прекрасная в своей предсказуемости и тошнотворной простоте.

Позволяю себе ещё целую секунду наслаждаться концертом и, бросив кроткий взгляд на худощавую фигуру у окна, встаю навстречу девушке. Сегодня она красавица: тугой кожаный корсет и пышная юбка, тёмные локоны с напускной беспечностью разбросаны по плечам, макияж… слишком вызывающий для обычного вечера наедине.

Ну? Как тебе? – Леся крутится, и лёгкая ткань юбки взлетает в такт её движениям. Ноги, и так почти не скрытые, оголяются ещё сильнее, вызывая одобрительное хмыканье откуда-то из-за моей спины.

В таком виде только на панель, - отвечаю, не успев даже задуматься над тем, что говорю.

Аккуратно кладу ладони ей на бёдра, одёргиваю ткань. От окна слышится ехидный смешок, который я предпочитаю не замечать. Вместо этого вновь обращаю внимание на свою девушку, чересчур спокойную, на мой взгляд, на такое оскорбление. Где же ноготки? Леся ведь так любит поскалить зубки. Куда делась вся былая уверенность, так приглянувшаяся мне когда-то? В ответ на такое вот незамысловатое оскорбление я надеялся получить нечто посущественнее, чем.

- Ты ненормальный, да? – усталый вздох, прикрытые глаза. – Это готика, понимаешь? Надо так сегодня. Через полтора часа вечеринка. В честь Хеллоуина. Не чаепитие у твоей бабушки. И не ужин с твоими родителями. Угомонись уже.

После её слов я инстинктивно напрягаюсь. Прозвучало слишком уничижающе, так, что волны раздражения, исходящие от фигуры у окна я уже буквально вижу, а не просто чувствую. Бедная моя Леся, ты, как сказочная Алиса, с детским любопытством бросаешься в темноту норы, ожидая встречи с кроликом. Знаешь, там, в конце, тебя ждёт разинутая пасть Бармаглота. Никаких приключений, никакой Wonderland.

Но ты приходишь снова и снова.

Фигура у окна оборачивается ко мне передом, я вижу его лицо – оно спрятано в тени, но у меня получается уловить знакомые черты. Он редко стоит вот так вот, отдельно, на самом деле, мне всегда казалось, что я достаточно силён, чтобы не позволить всему этому вылиться во что-то ужасное. Я думал, что он молчит, потому что я побеждаю. Но правда в том, что его контроль надо мной только усиливается… и я знаю, я чувствую, что я должен делать.

Прости, Леся, видит Бог, моё тело и не принадлежит мне вовсе большую часть времени.

- Я не пойду никуда, - произношу довольно спокойно. Прикусываю губу, безуспешно пытаясь удержать внутри поток льющихся наружу слов. – Я не хочу идти на вечеринку. И уж тем более с тобой. Мы не католики, вообще не верующие, раз уж на то пошло. Откуда такая необходимость в глупых праздниках? Повод напиться? Но если тебе так хочется, тащила бы бутылку сюда, но уж никак не наоборот. Ни музыка, ни костюмы, ни то сборище таких же пустоголовых идиотов, как и ты сама, те, которых ты гордо именуешь друзьями – ничто из этого мне не нужно. Если захочу блевануть, приму соответствующие препараты – гуманнее будет. Припёрлась сюда в этом своём наряде из магазина 18+ и заявляешь, мол, готика. Так, что ж ты голая-то не идёшь? Будет символизм. Если уж заумные словечки теперь любую глупость оправдывают.

Чувствую, как моя Леся замирает передо мной и, кажется, совсем не дышит. Её худые плечи подрагивают так, как если бы она смеялась или… Провожу пальцем по покрасневшему ушку: тонкому и почти прозрачному. От обиды не краснеют. Значит, и правда смеётся. Стерва.

Нет уж, пусть смеётся. Заслужил. Пустоголовые идиоты, да? Они или ты?

Леся поворачивается на пятках, огибая меня, провокационно проводит рукой по моему бедру. Подходит к окну и высовывается наружу. Юбка снова задирается непозволительно высоко, но в этот раз я не спешу поправить её. Возле окна стоит он. Если подойду ближе, может быть очень-очень плохо.

Одновременно с Лесей вдыхаю терпкий осенний воздух. Девушка прикрывает глаза – на губах лёгкая улыбка.

- Закончил? – и, не дожидаясь ответа, продолжает. - Я за телефоном, вообще-то, пришла. Маме твоей позвонить сутра давала, так и оставила здесь. И знаю я, что никуда ты не пойдёшь. И уж тем более со мной, - явно передразнивая, добавляет она. – Ты меня на прошлый Хэллоуин этими же самыми словами послал. Ещё на Новый год, Рождество и Пасху. На День рождения. И мой, и твой. Ты вообще что-нибудь, кроме себя, слышишь?

Леся снова отворачивается к окну, высовывается наружу, в этот раз аж по пояс. И мне так нестерпимо хочется схватить её за эти тонкие ножки и перекинуть через подоконник, что я еле себя сдерживаю. Зло кошусь на него.

А что? Девушку свою по асфальту размазать хочешь ты - не я.

Прав, как всегда, стервец. Хоть один спор когда-нибудь окончится в мою пользу?

Ответ очевиден, нет?

Очевиден. Как уж иначе. Придурок.

Как грубо. Разве тебя родители не учили, что…

Эй! Лесь, тебе так приспичило добавить колоритности своему образу, или просто жить надоело?

Не надоело.

Ну, и вали тогда от окна. Холодно.

Реакции ноль. Вот и она, моя строптивая козочка. В самый, блин, не подходящий момент. Светит тут своей тощей задницей. Будто просит: одно движение, и она снаружи. Ну, давай же, ну, давай, давай…

- Давай на кухню? – с надеждой шепчу я, отталкивая её от окна, прикрывая выход наружу стеклом. Веду её по коридору, но, не дойдя до пункта назначения, резко сворачиваю ко входной двери. Молча снимаю с вешалки её пальто, протягиваю, не глядя в глаза.

- На кухне ремонт. Я забыл совсем. Ты можешь зайти попо… ах, да плевать. Просто свали уже, а? Зачем только притащилась… ну, давай, проваливай, что встала?

Уйди, пожалуйста, уйди. На кухне нет никакого ремонта. Но на кухне есть ножи. А ещё топорик для рубки мяса. И пестики для колки льда. Просто уйди, пожалуйста, прошу тебя, уходи, уходи, пожалуйста.

- Иди, бухай со своими придурошными друзьями. Надоела.

Вот именно. Надоела. Ты ему надоела. Значит, не интересна больше, значит, не нужна, не представляешь ценности. Значит, ну же, Лесь, беги, ты же понимаешь.

И да, она понимает. Забрасывает на плечо пальто, подхватывает высокие ботинки, не оставляя себе времени даже чтобы надеть их.

Леся, милая моя Леся, не целуй меня, Леся, не надо, пожалуйста, просто уходи. Ты ведь не хочешь умирать, да? И моей смерти не желаешь тоже.

Всё равно подходит, глупая, подходит, не слушая моих советов, моих безмолвных мольб, (Ты ведь не видишь, как в дверях за твоей спиной стоит он. Не спуская с тебя глаз. Его взгляд прикован к твоей шее, к твоей тонкой белой шейке…) она убирает пальчиком волосы от моего уха и, склонившись, шепчет:

- После вечеринки. Я зайду.

- О, не утруждайся. Уверен, ты найдёшь, с кем развлечься.

Ты молодец, что не слушаешь меня, Леся. Правильно, что не пытаешься спорить. Лишь обречённо качаешь головой и выскальзываешь на лестничную площадку.

Ещё пару секунд слушаю тихое эхо удаляющихся по лестнице шагов. Желание выглянуть в окно, окликнуть просто невыносимо, но я понимаю, что лучше ей больше никогда не приходить сюда. Лучше ей никогда не встречать меня больше. Но я помню (он помнит тоже, можно не сомневаться), что её телефон всё ещё здесь… Значит, вернётся.

Доволен, да? Этого ты добивался? Раз за разом ты даёшь ей повод вернуться, чтобы… что? Помучить подольше?

Ну, если тебе хочется так думать… Ты, милый мой, в полной заднице: без окон, без дверей. Но частично ты прав, да. Хоть изначально она и была приятным дополнением, то теперь… два пленника всегда лучше одного, верно?

Ты ненормальный. Чёртов псих…

О, нет, нет, что ты. Подобной чести меня удостаивать не спеши. Псих не я. Псих мы. До сих пор путаешь, бедняжка?

Ты. Просто оставь меня в покое, а? Не трожь мой разум, я и так его уже едва контролирую.

А вот ткни мне пальцем в «нормального» по твоим меркам – я уйду.

Ублюдок.

Угу, мы ублюдок. И Леся наша…

Моя Леся.

Нет-нет, наша. Думаешь, она тоже там одна в своей голове?

***

А после полуночи Леся заваливается ко мне в квартиру пьяная, и мы долго болтаем все вчетвером.

Я знаю, и она знает тоже, что ей необходимо хорошенько напиться, чтобы окончательно потерять контроль, в то время как я сдал свои позиции почти без боя уже очень давно.
Именно поэтому Леся редко приходит ко мне трезвой, потом что тогда ему скучно. Сейчас же у каждого есть своё развлечение.

Нам с ней – прикосновения. А им, слава Богу, - пока что просто слова.

Но не стоит забывать.

Сейчас мне достаточно лишь твоего языка, однако, помни

Ты можешь захватить власть в любой момент, да-да.

И тогда я просто поддамся, потому что слишком слаб, слишком устал и, наверное

Просто не хочешь бороться. Можешь, но, тц, не горишь желанием.