Выбор 4
Сознание толчком вернулось к оборотнику.
Хоровод звезд закрутился перед глазами. В ушах стоял монотонный гул.
Везнич сел под деревом, потряс головой, пытаясь привести себя в чувство. Хлопки прядей волос по щекам звучали все отчетливее, сигнализируя о возвращающемся сознании. Прохладный ночной воздух окончательно разорвал связь с совой. Ветки, плавно раскачивающиеся на уровне глаз, приобрели четкие очертания.
По-деловому перебирая лапками, пробежал паучок, ловко ориентируясь в лабиринте листвы. Волхв взглядом проследил его передвижение. Паучок казался невзрачным и безопасным до тех пор, пока не добрался до мухи, запутавшейся в липких нитях. Жужжание насекомого – до появления паука напоминавшее слабое ойканье – переросло в истошный визг и резко оборвалось после того, как паучий яд проник в тело.
Деловитый малыш начал проворно заматывать гигантскую – по сравнению с ним – муху, ловко переворачивая ее из стороны в сторону.
Везнич невольно втянул голову в плечи, отчетливо вспомнив тщетные попытки избавиться от невидимого магического ока, наблюдавшего за ним во время полета.
Ощущение беспомощности, смешанное со страхом неизвестного, заставило оборотника подняться. Тело не слушалось, из-за отсутствия тренировки в колдовских умениях. Неловким движением Везнич ткнул ладонью в морщинистую кору дерева, пытаясь удержаться на ногах.
Он редко использовал врожденный дар подчинять своей воле живую природу, доставшийся в наследство от отца.
Нахлынувшие слабость и страх — напомнили ему первые детские чувства, вызванные присутствием в другом существе. Везничу хорошо знал ужас животных, их сопротивление посторонней воле и беспомощность перед чужой силой.
Все это было так похоже на его теперешнее состояние…
Сова легко покорилась ему, позволив видеть своими глазами, слышать своими ушами, осязать своей кожей.
Оборотник испытал чувство схожее с наслаждением, от редкой возможности повелевать сдавшимся существом.
Везнич легко справлялся с сознанием крупных птиц, косуль, собак, но мечта покорить волка или медведя оставалась недостижимой. У каждого оборотника был свой предел силы.
Высшим мастерством в его искусстве считалось покорение хозяина леса – бурого гиганта, которого нельзя называть по имени. Но и это был не предел силы оборотников. Ходили легенды, что во времена господства древней веры Рода существовали такие волхвы, которые не только сливались сознанием с животным – оставаясь в это время недвижимыми и уязвимыми для врагов – но и полностью, всем телом могли перевоплотиться в нужное им существо.
Везнич вновь прокрутил в сознании произошедшее с совой, пытаясь вспомнить подробности того момента, когда за ним началось наблюдение.
С высоты птичьего полета открывался прекрасный вид. Оборотник наслаждался им, поражаясь, как разросся Киев за время правления Ольги. Он давно не был в городе и не представлял масштаба изменений.
Безмятежность полета нарушалась лишь тревогой, что не удастся найти Марфу. Выручили улицы, ведущие к княжескому терему. Они были вымощены камнями, в отличее от остальных, и служили прекрасным ориентиром.
Липкое чувство чужого присутствия погасило всплеск радости, возникший при виде внутренней крепости — детинца, где находились покои княгини.
Везничь закрыл глаза, пытаясь вспомнить детали ускользающей из памяти картины. Необходимо было понять откуда исходила угроза.
Тот, кто выследил полет совы, безусловно, очень опасен. Его намерения не понятны. Самым страшным было то, что неизвестный колдун видел приземление птицы на окно Марфы и, возможно запомнил девушку.
Радость, светившаяся на лице Марфы, говорила о том, что она поняла, кто скрывается в образе ночной птицы. Подсказала сирень, цветением которой был заполнен мир в те дни, когда безумство любви связало их вместе.
Сейчас же стоял разгар лета и, естественно, никакой сирени уже не было. Дар оборотника вступать в контакт с природой распространялся и на растения. Веточка сирени подалась навстречу колдуну, подчиняясь незатейливым словам заклинания, отвечая на призыв яркими, по-весеннему свежими цветами.
Везнич видел, что Марфа все поняла. На ее щеках загорелся румянец волнения в предчувствии скорой встречи в условленном месте.
Покинуть терем, проехать весь город, потом лес. В обычной ситуации ничего сложного, но сейчас... Думать о плохом не хотелось.
Где-то в кустах тревожно захлопала крыльями разбуженная птица.
Везнич прислонился к дереву, сливаясь с темным стволом и становясь неразличимым для посторонних глаз. Все чувства волхва обострились, но он не смог заметить ничего странного.
Лес шептал и постанывал обыденно и знакомо.