1. Неудачная запись в лаптопе и дурное поведение Майка

Наброски к фэнтезийному роману "Пробуждение стихиаля"

1. Неудачная запись в лаптопе и дурное поведение Майка

«Как понять, что сходишь с ума ты, а не мир вокруг? И может ли свихнувшийся понять, что он реально болен? Каков период полураспада здоровой психики? Вопросы, вопросы и ни малейшего просвета впереди. Но жить так больше невозможно, невыносимо. Мир обманывает, и каждый раз, когда я ловлю его на вранье, ад дышит мне в спину, проникает в сны, ускоряет мой полураспад. Сартр был неправ, когда написал, что ад - это другие. Ад - это сам человек, вернее, ад у него внутри. Но попасть в ад ещё надо постараться. Ежедневное чистилище - вот что страшнее всех адских кругов…»

Саша Майянов задумчиво перечитал текст на экран монитора. Пафосно и глупо получается, глупо и путано. Но как иначе рассказать про то странное и необычное, за гранью разума, чему являешься свидетелем? Нужны доказательства. Возможно, поможет Майк. Он скоро должен зайти.
Саша выключил ноутбук, с силой, как-то остервенело-неуверенно припечатав крышку. Занавеска, отграничивающая узкий угол общежитского бытия Майянова, слабо качнулась в такт щелчку захлопнувшийся крышки ноута. В открытое на шестнадцатом этаже окно вместе с ветром залетали снежные жалящие комары.

Саша, подойдя к распахнутому окну, вдохнул московский зимний декокт октаново обогащённого и сгоревшего в двигателях продукта нефтяного крекинга, утяжелённого соединениями свинца, и, в то же время, чистейший зимней радости подступающего Рождества.

Крышка ноутбука плавно приподнялась сама по себе, экран засветился знакомой картинкой загрузки операционки. Саша медленно повернулся. В момент, когда должна была появиться стандартная заставка рабочего стола, на мониторе возникли фиолетовые ирисы с рельефными бело-голубыми, объёмными, лепестковыми венами жилок, с жёлтыми потёками змей. Махрящиеся гады соскользнули в неистовом совокуплении с фиолето-мясных бесстыдных губ. Ирисы в дикой пляске изогнулись в пять нерусских и один интернациональный символов: «вe.may». Саша апатично рассматривал, как точка между двумя английскими словами пульсирует в такт завывающему из окна ветру, меняя цвет с тёмно-фиолетового на ядовито-жёлтый.

Клавиши вдруг глухо отстучали, в ритме их бормотания на мониторе тридцать вторым кеглем возникли слова: «Не верю, не верю, не верю…»

– А чего ты хотел, Саня? Божественная тримурти терпеть не может виварты, блюющей им в душу, как бы эти троица не верещала обратного. Хотя – есть ли у них душа – вот вопрос! Экзистенциалисты в двадцатом веке отъели бы поля у шляп всех танцовщиц Мулен-руж за одну лишь формулировку такого смысла бытия… Александр, какие ещё тебе нужны доказательства?! - Длинноволосый брюнет, ехидно ухмыляясь, просочился в Сашин общежитский угол.
Занавеска, качнувшись, судорожно отлетела от мужчины, стоило лишь гостю лениво бросить в её сторону полувзгляд из-под длиннющих ресниц.

– Майк, ну наконец-то ты! Я думал – уже совсем с крышей попрощался, в больничку вот собрался, – Саша бросился к гостю, протянув ладонь для рукопожатия. Тот, однако, казалось не обратил внимания на приветствие, полностью сосредоточившись на мониторе.
Саня, медленно опустив руку, сгорал от чувства неудобства и, одновременно, облегчения. Майк плавным ленивым жестом сложил пальцы правой руки в кукиш, и выкрутив его в отталкивающем жесте, направил на монитор ноутбука. Смеющиеся зелёные глаза мужчины, однако, при этом был кинжально острыми.

– Так…, ага…, о как, факин макакин! – угу… – После этих слов ноутбук судорожно дёрнулся, ёрзнул, монитор сам собой потух, крышка глухо опустилась, даже не щёлкнув, как обычно, клювом разъёма.

– Майк, тримурти я ещё худо-бедно помню, это вроде как водка-джин-тоник у русских, только для индуса в одном бокале. Как там: Брахма-Создатель, Шива-Разрушитель и Вишну-Хранитель, кажется. Но с чем едят виварту? И что вообще происходит?
– Матка босха, Александр, ты чего, испугался? Виварта - это мираж. Иллюзия. Потрепанное покрывало одной зловредной старой сучки, которое не даёт тебе освободиться и просветиться. Тебе и ну ещё шести миллиардам…
Майк вдруг замер на секунду, закатив глаза, затем продолжил:

– Пардонте, уже семи.

Майянов в недоумении уставился на гостя.

– А разве не в конце этого октября родился семимиллиардный ребенок? По данным ООН, я в Никипедии читал…

– Мердр, шит и эта грёбаная ООН, и пединикия. Я точно знаю, поверь, ровно минуту назад родился тот самый малыш, и был разменян восьмой миллиард. Вот, только сейчас 7 миллиардов 519 человек на этом шарике, пока мы тут с тобой спорили про виварту.

– А причём тут виварта?

– Сань, ты правда такой идиот или ещё хуже? Виварта бивалентна. Помимо того, что она тряпка в руках старой ведьмы, это ещё и кальпа, развертывание, развитие мира в новом цикле после его разрушения. Это, мой пустоголовый друг, твой единственный шанс. – Майк, расслабившись, наконец клюнул поцелуем Сашу в щёку вместо приветствия.

Майянов отвернувшись, недовольно нахмурился, подыскивая подходящие для ответа сарказмы из обширного запаса заученных цитат.

– Не дуйся, Саня! Выпить у тебя найдётся? В рака четвергового все иллюзии мира сегодня. Пока ещё понедельник, можно быть правым. Или левым. Или дай пепельницу. Как - нет? Ах, да, ты ж так и не успел начать курить. До точки бифуркации с кальяном тебе жить ещё лет семь. Хорошо, сойдёт и чашка… Давай, рассказывай, с самого, так сказать, начала. Все вопросы – потом. Потом, Александр. Давай, приступай…

Занавеска на входе судорожно дёрнулась при этих словах, окно хлопнуло перекошенной фрамугой. Майк, белозубо оскалившись куда-то посредине между окном и занавеской, прилёг на кровать в узком отсеке общежитского быта Саши, чиркнул длинной спичкой, прикуривая неуместную сигару.
В комнате, под эмоционально-холерическое журчание хозяина, воцарилось хрупкое спокойствие. 

Сигарный дым создавал необходимый убаюкивающий сценический эффект. Чуть вибрировали оконные стёкла, по которым дым вырисовывал снежные фракталы. В унисон стекольно-снежной вибрации трепетала входная занавеска. Трепетала затаённо-страстно, впитывая мироточащие капли-звуки бархатного голоса Саши.