Унесенные ветром (50-50)

После смерти Сталина в 1953 году советская номенклатура не сразу смогла выдвинуть ему на смену достаточно авторитетного лидера. Наконец Первым секретарем ЦК КПСС был избран Никита Сергеевич Хрущев. Чтобы заручиться поддержкой товарищей по партии, Хрущев первым делом решил преодолеть гигантское отставание СССР в сельскохозяйственном производстве от своего главного соперника в развернувшейся «холодной войне» — США. С этой целью Первый секретарь пошел на радикальные меры — провозгласил курс на освоение целинных и залежных земель, рассчитывая создать огромные по площади хлебные поля на месте прежде не паханных и практически незаселенных азиатских степей. Непродуманная политика освоения целины закончилась почти полным провалом.

В своем стремлении как можно быстрее нарастить индустриальную мощь СССР Сталин нанес огромный урон сельскому хозяйству страны. Форсированными темпами он провел коллективизацию. Крестьяне-единоличники были варварскими методами объединены в производственные коллективы — колхозы — и превратились фактически в бесправных рабов, сдававших почти всю продукцию с полей и ферм государству. Это позволяло снабжать дармовым продовольствием городских рабочих, огромную армию и громоздкий бюрократический аппарат. Последствия такой неразумной политики были плачевными: сельское хозяйство исчерпывало свои внутренние резервы и на глазах разваливалось, а колхозники, чтобы прокормиться, вынуждены были ехать за пропитанием в города и покупать собственную продукцию у государства. Хрущев не собирался менять эту порочную, но вполне отвечавшую коммунистическим догмам систему — единственный выход из назревавшего продовольственного кризиса он видел в резком увеличении сельскохозяйственного производства. Он поставил задачу: в кратчайшие сроки повысить количество получаемого страной зерна вдвое, мяса — втрое, молока — в четыре-пять раз. Это позволило бы Советскому Союзу не только решить внутренние проблемы, но и возобновить давно прекратившиеся экспортные поставки продовольствия. Возможности как будто имелись — почти 50 млн га целинных и залежных земель в Казахстане, севернее и восточнее Аральского моря, и в Южной Сибири.

Освоение целины началось после неурожая 1953 года и на первых порах рассматривалось лишь как вспомогательная мера: надо было избежать дефицита продовольствия, пока за счет использования удобрений и новой техники не повысится продуктивность традиционных сельскохозяйственных угодий в европейской части страны. К 1955 году с «поднятой целины» планировалось получать ежегодно 20 млн т зерна. Для этого в начале 1954 года на восток специальными эшелонами отправилась целая армия из 300 тысяч добровольцев. Они расселились по степи в тысячах палаточных городков. В их распоряжение страна предоставила 50 тысяч тракторов, более 6 тысяч грузовиков и другие транспортные средства. Старт был впечатляющим. К сожалению, вопреки ожиданиям 1955 год оказался неурожайным годом для всего Советского Союза. Посеянная на распаханной целине яровая пшеница погибла полностью. Полуголодная жизнь заставила тысячи добровольцев дезертировать из степных поселков и отправиться по домам. Хрущев подвергся острой критике со стороны своих главных политических соперников — Молотова, Маленкова, Кагановича, представлявших в партии остатки старой сталинской гвардии. Они указывали, что урожай можно было бы спасти, потратив деньги не на освоение диких степей, а на подъем производства в традиционных земледельческих регионах.

Однако Хрущеву не только удалось удержаться во главе КПСС, но и изгнать из ЦК своих критиков, позднее они были объявлены «антипартийной группой». Чтобы доказать правильность собственного курса, Хрущев велел продолжать и даже расширять программу освоения целины. Ему неожиданно повезло: в 1956 году на европейской части СССР стояла засуха, зато на недавно освоенных восточных землях благоприятные погодные условия позволили вырастить беспрецедентный в советской истории урожай. Хрущев совершил триумфальное турне по Казахстану, где его кортеж восторженно приветствовали тысячи целинников. Плановое задание 1955 года — 20 млн т зерна — было перевыполнено в три с лишним раза. Увы, значительную часть этого урожая сохранить не удалось. Очередной раз дали о себе знать пороки социалистического планирования: что называется, «не ждали». Уборочной техники, транспорта, зернохранилищ катастрофически не хватало. Проявились уже ставшие традиционными советская бесхозяйственность и расточительное отношение к национальному достоянию. Впрочем, спасенного зерна Хрущеву с лихвой хватило для поддержания собственной популярности и продолжения экономической штурмовщины. Окрыленный целинным успехом, он поставил в мае 1957 года очередную задачу: за три-четыре года обогнать США по производству мясо-молочной продукции. Это уже был чистейшей воды волюнтаризм. Самый наглядный пример провала сельскохозяйственной политики Хрущева — печально известный рязанский опыт.

Глава Рязанской области, А. Н. Ларионов, был амбициозным политиком, готовым обещать что угодно, лишь бы заслужить одобрение начальства. В ответ на призыв Хрущева резко увеличить производство мяса он заявил, что Рязанская область в 1959 году сдаст государству целых 150 тысяч т — против всего 48 тысяч т в 1958 году. В случае успеха Ларионов рассчитывал на перевод «в центр» и взлет к вершинам партийной власти. Его обещание было невыполнимо, и это, вероятно, понимал всякий здравомыслящий человек, однако Хрущев, стремясь вдохновить сомневающихся и развернуть между регионами страны социалистическое соревнование за перевыполнение плана, велел обнародовать «великий почин» Ларионова в главной советской газете «Правде». Путей отступления у рязанского руководителя не осталось: не сдержать слово значило покрыть себя позором и вылететь из кресла. Но так резко увеличить за год поголовье скота или настолько откормить имеющихся бычков рязанцы при всем желании не могли — против законов природы были бессильны даже утвержденные в ЦК планы. Хотя в 1958 году область получила за свои успехи орден Ленина и Хрущев лично приезжал вручать высокую награду, Ларионову грозил крах. Однако он не собирался сдаваться без боя и начал выполнять взятые им обязательства самым губительным для животноводства способом: забивать в колхозах не только мясное поголовье, но и молочных коров, а также племенных животных. Ларионов также приказал сдавать на заготовительные пункты буренок, находившихся в личной собственности крестьян, и развернул широкомасштабные закупки скота в соседних областях. На это были израсходованы средства, выделенные на другие цели. Техника не ремонтировалась, людям не платили зарплату, кредиторам не возвращались долги, создавались всевозможные нелегальные фонды — все бросалось в «битву за говядину». Рейды щедрых ларионовских агентов всполошили руководство соседних областей — они грозили сорвать выполнение их собственных планов по мясу. Кроме того, в адрес заготовителей посыпались обвинения в краже скота. Рязанцев уличили в ночных перегонах гуртов «через границу», порой сопровождавшихся перестрелками с охранявшими свои стада колхозниками.

Ларионов убедил областной комитет партии в необходимости сбора налогов не деньгами, а исключительно мясом. Это относилось не только к колхозам, но и ко всем предприятиям, школам, больницам и даже отделениям милиции. Разумеется, немедленно возник «черный рынок» мяса. Всем приходилось закупать говядину по резко взлетевшим ценам и сдавать на заготпункты по государственной цене, которая оставалась смехотворно низкой. С точки зрения экономики, это было чистой воды безумие, но свою битву Ларионов выиграл. Мясные и молочные отделы в магазинах Рязанской области пустовали, коровы в деревнях стали редкостью, зато обещанные 150 тысяч т отправились в закрома родины. К сожалению, Ларионов относился к категории игроков, не умеющих вовремя остановиться. Получив орден Ленина и звезду Героя социалистического труда, он обещал сдать в следующем году еще больше мяса. Все видели, что это невозможно: Рязанская область превратилась в животноводческую пустыню. Титаническими усилиями в 1960 году все же удалось выжать из нее еще немного — 30 тысяч т. Ларионов не стал ждать оргвыводов и застрелился в собственном кабинете.

Конечно, это крайнее проявление издержек социалистической экономики с ее плановыми заданиями, выполнять которые надо было любой ценой, не щадя ни людей, ни национальных ресурсов, однако примеру Рязанской области отчасти следовали и в других местах. Результат соревнования с Америкой оказался неутешительным: в 1960 году общее производство мяса в стране упало на 200 тысяч т — СССР не только не обогнал США, но и скатился по этому показателю гораздо ниже уровня, достигнутого еще при Сталине.

Однако если Хрущев думал, что худшее позади, он ошибался. Его целинные триумфы сменились проблемами. Без удобрений земля хорошо родит лишь несколько первых лет — созревающий урожай за этот срок успевает «высосать» из нее питательные вещества, плодородие почвы падает, и для его восстановления поля нуждаются в отдыхе. Пашня должна быть на время заброшена — превращена в залежь. Такого «расточительства» Хрущев допустить не мог. В 1959 году он решил, что осваиваемые на востоке земли должны стать основной житницей страны. Распахивались и засевались огромные площади. Чтобы не допускать истощения почвы и падения урожайности, на поля вывозились огромные количества дорогостоящих удобрений. Несмотря на это, за десятилетие с 1955 по 1965 год целинные земли лишь один раз — в 1956 году — дали сверхплановое зерно, а полученная с них пшеница обошлась государству в среднем втрое дороже, чем выращиваемая в традиционных земледельческих регионах, например на Украине. Причина была хорошо известна специалистам: климатические условия казахских и сибирских степей позволяют получать приличный урожай лишь дважды за пять лет.

Однако главной проблемой стала все же эрозия почвы. Возникавшие на месте бескрайних степей пашни не были защищены от типичных для этой природной зоны сильных ветров ни лесами, ни полезащитными полосами. Естественно, об этом тоже прекрасно знали специалисты, но кто в СССР интересовался их мнением, когда на карту ставились амбиции высшего партийного руководства. Добавим к этому, что энтузиасты-целинники с благословения ЦК распахивали все подряд — и плодородные земли, и солончаки, и опесчаненные суглинки, почти не дающие урожая, но особенно подверженные выветриванию.

Уже к 1960 году эрозия уничтожила сотни тысяч гектаров новой пашни. Однако в России всегда относились к природным ресурсам, как в Китае к населению: слишком много, а значит, никогда не кончится и ничего не стоит. Зачем волноваться по поводу нескольких миллионов гектаров, если в запасе остается гораздо больше? Однако в 1962 и 1963 года ветер помог обнаружить шаткость такой позиции. Достигая ураганной скорости — более 150 км/ч, — он уносил с полей практически весь распаханный слой почвы вместе с удобрениями и наметал из него барханы у подножий далеких горных хребтов. Пыльные бури неделями подряд закрывали солнце, засыпая оросительные каналы и поселки, часть которых оказалась буквально погребена под почти двухметровым слоем рыхлого грунта. Пшеничные поля превратились в бесплодную пустыню. Это была катастрофа — природная и в то же время рукотворная, причем беспрецедентная по своим последствиям. По оценкам экспертов, плодородие почвы на огромных площадях распаханных степей восстановится лет через двести. Человеческая глупость в самом прямом смысле слова пустила по ветру баснословное национальное достояние.

Целинная эпопея Хрущева, как и «большой скачок» Мао Цзэдуна, стала классическим доказательством порочности командного коммунистического подхода к развитию экономики. Конечно, жители СССР пострадали гораздо меньше, чем китайцы, но если говорить об экологии, то перед нами — один из самых катастрофичных по своим последствиям примеров человеческой глупости.