Байки старого холодильника . Кулинар-клубу посвящается…

Ссылка на оригинальное изображение

Вы знаете, что происходит на кухонном столе перед Новым годом, когда за окном стемнело, а хозяйка ещё не вышла готовить блюда к празднику? Нет? Тогда слушайте…

― Уважаемые дамы, господа, товарищи и прочие заинтересованные лица, ― начала свою речь подпоясанная белой ниткой кудряво-развесистая Зелень. ― Мне доверена честь открыть овощное собрание для очередных ингредиентов в праздничные салаты. Кстати, позвольте вас всех поздравить с наступающим Новым годом и пожелать вам приятного переваривания в желудках наших хозяев!

― Можно вопрос? ― раздался хлюпающий голос с задних рядов собрания.

― А, господин Солёный Огурец! ― разглядев, наконец, говорившего за высокими причёсками корнеплодов, произнесла Зелень.

― Я, скорее, товарищ, ― поправил председателя обливающийся солёными слезами рассола вопрошающий.

― Извините, уважаемый. Сейчас по ходу не время для прений.

― Я по теме поздравления! ― ещё больше заслезился Огурец.

― Ну, хорошо, задавайте свой вопрос, ― смилостивилась Зелень.

― Ходят слухи, что после переваривания в желудках хозяев вся употреблённая ими пища скрепляется в единую субстанцию, соединяясь, так сказать, душой и телом, и начинает свой путь в другую, более достойную, лучшую жизнь. Говорят, будто этот братский симбиоз сначала долго плывёт в воде по тёмному тоннелю, пока где-то вдалеке, в его, так сказать, конце, не появляется яркий свет… А что дальше ― никто не знает.

― Враки всё это! ― громогласно заявил со своего места Баклажан. ― Дезинформация! Поповские штучки! Смотрите-ка, вялый Огурец в рай собрался! Ты ж солёный с ног до головы, кто тебя туда пустит?

― Так! Тихо! ― застучала по столу корнем Имбиря Зелень. ― Прошу вас, Баклажан Фиолетович, не оскорблять никого из присутствующих здесь свободных овощей, живущих в демократическом холодильнике. А вам, товарищ Огурец, могу ответить следующее: Наши учёные овощи и фрукты до сих пор бьются над этой проблемой, но пока не пришли к каким-нибудь определённым результатам. Ведь оттуда ещё никто не возвращался. Так что этот вопрос пока остаётся открытым.

Собрание загомонило, громогласно обмениваясь впечатлениями от дискуссии.

― Тише! Пожалуйста, тише! ― опять застучала корнем твердолобого Имбиря ведущая собрания. ― У нас не научный диспут! Надо продолжать работать. Э-э-э… На чём это я остановилась?

― На свете в конце тоннеля, ― не унимался Баклажан.

― Перестаньте, коллега, ― поморщилась Зелень, ― тоже мне Перец-остряк. Кстати, Перец здесь? Что-то я его не вижу.

― Их бин Пэрес, ― поднялось со своего места на столе нечто-то неуклюже-подвялое и густо смазанное воском. ― Дас ист айнс категори. 

― Немец что ли? ― настороженно спросила Зелень.

― Найн, найн, по́лек.

― Да теперь не поймёшь, кто откуда, ― пояснил рядом сидящий секретарь собрания Сельдерей Дюжепахучий. ― Если других нет ― обойдёмся и иностранцем.

― Так, ладно, продолжаем заседание, ― чувствуя, как безвозвратно уплывает время, быстро проговорила председательша. ― А чем это у нас так противно пахнет? ― раздраженно морщась, произнесла вдруг она. ― Селёдка Слабосолёновна! Это вы? Ах, да, вы же принципиально всегда молчите,  будто бы воды в рот набрали. Друзья, прошу вас всех, кроме Свёклы Столовой, отсядьте от неё подальше. Не хватало ещё вам пропахнуть рыбой! Так, не поняла, Свёкла Варёновна здесь?

― Вот она я, тута, ― тяжело поднялась Свёкла с насквозь промокшей салфетки, брызгая вокруг себя густым багровым соком.

― Возьмите вашу подстилку и сядьте рядом с Селёдкой, ― сказала Зелень. ― Сейчас мы вас быстро определим! ― и, взяв овощемобильник, председательша нажала кнопку вызова. ― Разделочный цех? Шефа, пожалуйста. Это Зелень. Сейчас мы вам пришлём полный набор для салата «Селёдка под шубой». Можете начинать. Что? Подчинённые тупые? В каком смысле? В прямом? А хозяин где? Спит? Уже начал отмечать Новый год? Ну, я не знаю! Найдите оселок, заставьте свои ножи потереться об него что ли. Ну, делайте же что-нибудь! Не мне же вас учить. Я слышала, лёжа в холодильнике, что будут гости… Да, да… Постарайтесь… ― и, отбросив овощемобильник, возмутилась в зал: Почему я должна обо всём думать? Эти вопросы вообще не по моей цене. Прошу вас, ― обратилась она к бездумно благоухающему рядом Сельдерею, ― обрызгайте меня из пульверизатора. Это просто кошмар какой-то, а не процесс приготовления!

― Зелень она и есть зелень, ― в сторону, прикрывая рот рукою и полуусмехаясь, проговорил Лайм Лимонович. ― Что с неё взять? То ли мы ― цитрусовые! Потом, наклонившись к скромно сидящей рядом Помидорке, начал что-то страстно нашёптывать ей на ухо. От его слов Помидорка краснела всё больше и больше, пока, наконец, не произнесла, томно закатывая подёрнутые мечтательной поволокой глаза: Ах, оставьте. Я почти перезрела от ваших бесстыдных слов! ― и, часто дыша, стала обмахивать себя веером из лавровых листьев.

― Так, набор для салата «Селёдка под шубой» отправляется в разделочный цех. Майонез Провансаль уже там. Но чего-то не хватает.

Здесь, теряя шелуху со своего стального цвета костюма, поднялся Чеснок Горлодёрович.

― Я, Чеснок, от слова «честь», ― патетически завёл свою речь представитель специй, ― и все знают, что я есть. Меня очень трудно съесть. Но поверьте, Ваша Честь, без меня за стол не сесть…

― Чеснок ― без ног. Есть, чем потресть! ― не унимался неугомонный Баклажан.

― Товарищ Баклажан! ― в сердцах выпалила Зелень.

― Но, но! Прошу меня не манкировать! Я из благородных овощей!

― Ещё одна реплика с места, ― угрожающе произнесла Зелень, ― и вы, Ваше Благородие, отправитесь в холодильник до Рождества! Понятно?

― Уи, мадам. Пардон, ― на французский манёр извинился Фиолетович. Ему совсем не хотелось прозябать в холодильнике ещё неделю.

― А вас, уважаемый Чеснок Горлодёрович, прошу пройти на кухню, и не забудьте оставить несколько зубчиков для холодца…

Над собранием внезапно замигали красные лампочки гирлянд и раздался сигнал тревоги ― взрывы первых петард. Из репродукторов раздался металлический голос: «Всеобщая тревога! Всеобщая тревога! Всем продуктам срочно прибыть в разделочный цех! Повторяю…» Снова раздался сигнал тревоги ― на этот раз в виде звонка в дверь, что означало прибытие первых гостей. Все овощи повскакивали со своих мест и, разбрасывая в стороны целлофановые обёртки, ринулись к двери разделочного цеха. С разбега они ныряли в наполненный водой бассейн раковины и наслаждались недолго тихим покачиванием на волнах. Тем временем крепкие руки отдохнувшей хозяйки вынимали их оттуда по очереди, передавали стоявшим в ряд гостьям-помощницам, а те, в свою очередь, кромсали овощи острыми ножами и выкладывали дольки и кусочки в приготовленные тарелки и салатницы. Зелень с наполовину прореженной причёской всё ещё пыталась руководить действиями своих подопечных: «Дольки Помидора, плотнее друг к другу, берите пример с Огурцов! Колбаски копчёные, не задирайте свой низ на Балычок, а то его за вами совсем не видно! Шпроты в баночке, веселей ребята, под водочку вас разберут первыми!»

― Мы не хотим залезать в эти варёные яйца, ― бились в истерике и соскальзывали с чайной ложки икринки Красной Икры, когда их выкладывали в самую сердцевину композиции. ― Мы слишком дороги для этого дешёвого белка!

― А в рай хотите? ― парировала Зелень.― Тогда лежите там и не вопите. Ну, потерпите, девочки, недолго осталось. 

Последними раздались всхлипывания уже самой Зелени: Ой! Ай! ― а пальцы хозяйки при этом ловко выдёргивали из её пучка по веточке, пока не осталось ни одной…

Утром праздничный стол представлял из себя удручающий вид, больше похожий на поле боя. Нарезка красной рыбы плавала в растаявшем холодце; в большой салатнице, где прокисал оливье, чётко виднелся отпечаток интеллигентного профиля одного из гостей; надкушенный солёный огурец выглядывал одним концом из бокала с шампанским, облепленный красными икринками. И для всех для них выход был один ― помойное ведро. 

Ну, а те продукты, которые успели быть съеденными гостями и хозяевами, уже находились, хочется верить, на пути в рай, плывя по тёмному водному тоннелю к яркому, яркому свету…